Татьяна Апраксина , Анна Оуэн - Назначенье границ

так и просто Иоанном Богословом заклинали… но мальчик решил, что с крестом сюда нельзя — и действительно застрял же.

Стоит, смотрит, ждет.

И зачем им всем именно черт… почему никто никогда не пробовал продать душу противоположной стороне? В конце концов, с Авраамом заключили именно сделку. И почему у дьявола должны быть рога? Кельтское что-то, наверное. Вот за что могу поручиться, это за отсутствие рогов. Хотя… мы довольно давно не виделись. Возможно, теперь у нее есть и рога, и раздвоенные копыта — идти в ногу со временем.

Мальчик ошеломлен, недоволен. Неправильное место, неправильная нечисть… Что поделать, дьявола здесь нет. А вот огонь продают.

Интересно, когда Майориан кричал эти стихи, он предопределял то, что будет, описывал — или это просто цепочка совпадений, остававшаяся — и остающаяся — незакрепленной до самого последнего момента? Отсюда не видно, а внизу мне вряд ли скажут. Надо будет попробовать спросить, пока есть возможность.

Мальчик глядит с холма на вражеские войска — на те, что уже здесь, на те, что еще в пути. Теперь ему не важно, дьявол стоит рядом с ним или нет. Меры безопасности он уже продумал, а то, что случится с ним после смерти, его не заботит. Сейчас его занимает совсем другое — с тем, что перед ним, не справиться человеческой силой. Наличной человеческой силой. Вот сейчас, в эти три-четыре дня, не справиться, а потом станет поздно. Значит, нужно справляться нечеловеческой. А она тут как тут. Пусть теперь скажет, что именно ей, силе, нужно — и сколько она готова предложить. Не зря же звала, заманивала, морок на адъютанта наводила… если товар за покупателем бегает, покупатель для него чем-то ценен…

Он еще глядит на огни, но на самом деле думает, как лучше, точнее, выгоднее, надежнее сыграть по правилам, о которых он только в сказках и слышал. Не важно, что не бывает — есть же. Не важно, что запрещено — необходимо. Даже если запрещено правильно.

Я был таким же смешным? Наверняка.

Поворачивается — все, что мог, вспомнил, ждать нечего. Готов торговаться. Это хорошо, что готов. Слышит меня. Замирает. Да, сразу понял, что тут может делать гражданин Города. И почему. И кто именно. Никаких чертей, все намного хуже.

Счастлив. Встретился с живой легендой. Не совсем с легендой и не совсем с живой, но что тут считать… все равно причина существования страны и некоторым образом предок. Но торговаться он будет даже со мной. Потому что нужно.

А он нужен мне. Именно он. Тезка евангелиста. Конечно, ему придется расти. Его разбаловали. Он невнимателен к тому, что его не интересует — а сюда относится большая часть человеческих условностей, обычаев и привычек, он просто запоминает их — блоками, сцепленными последовательностями действий, и потом применяет — к месту, а чаще — не к месту… Но когда он живет, как сейчас, он видит все вокруг таким, как есть, а не таким, как хочется или предписано.

Видит и точно определяет назначение и цену каждой вещи. Не вычисляет, как я, а понимает, сразу. И движим этим пониманием. Это почти императив — дать предмету, человеку, делу возможность расти туда, куда ему хочется, с пользой. Поставить на правильное место. Мы ведь не боги, чтобы навязывать свое… у нас другая профессия. А его способности видеть хватит надолго.

То, за чем он пришел — исполнимо; хуже того, оно уже было не то предречено, и, значит, произойдет неизбежно, чужим армиям не грозят ни потоп, ни бронзовая саранча, потому что сказанное должно сбыться… не то увидено, и, в сущности, это одно и то же. Лучше бы Майориан читал «Одиссею».

Свести все вражеские армии в одно-единственное место несложно, теперь я знаю, как это делается. Может быть, им будет немного странно, но на ночном марше и от усталости чего только не привидится, а самые сообразительные и фанатичные могут счесть, что это чудо в их пользу. Увы. А свести нужно, потому что накрыть их в разных местах, без разбора — значит, превратить почти весь север в одно бесконечное пепелище.

Поутру три армии окажутся там, где их ждут. Мальчик удивлен, у мальчика все это не укладывается в голове — и как хорошо, что он просто доверяет, не понимает, но верит почти живой легенде. Это удача: его неверие могло бы все нарушить; но если он что-то принял как данность, то даже обычный куст терновника станет непреодолимым препятствием…

Следующий пункт куда неприятнее. Он — строитель, я не удивлюсь, если он каждого рядового знает не только в лицо и по имени, для --">