Глеб Егорович Исаев - Двойник

пассажиры поезда.

Продюсер вытянул из кармана пачку и задымил, угрюмо глядя себе под ноги, тогда как некурящий толстяк закрутил головой, озирая непрезентабельную действительность российской глубинки.

— "И сын степей калмык… " — не совсем к месту процитировал классика русской словесности Кацман, глядя на стайку толпящихся возле соседнего вагона челноков-китайцев. — "Эх, велика Россия, а отступать… "

— Это верно, — отозвался продюсер, — бежать некуда. Абрек везде отыщет. Сволочь!

— Да что сволочь, что сволочь? Он свои деньги требует. Инвестировал, теперь рассчитаться пора. Кто ж знал, что этот Андрюша бездарь. Таланта на грош, а уж гонору… Лимузин ему подавай. Вот и получил… геморрой, — не сумел покривить душой финансист.

— Это не он получил, это мы с ним получили, — вновь вынырнул из сонной задумчивости продюсер. — Смылся звездюк наш. Наверняка, паспорт где-то добыл, денежек подкопил, и тю-тю… А нам расхлебывать. Абреку ж… пу подставлять.

— Абрек — оно конечно, — согласился Кацман. — Только это потом будет. А пока нам и других проблем хватит. — Ты знаешь, какую неустойку Тувинец выставит? Без штанов нас в Африку пустит.

— Слушай, а может, нам тоже? — вскинулся Вячеслав Михайлович.

— Ха! Сдурел? И куда? Без ксивы, без денег. А у меня семья в Москве, квартира, машина. Люська.

— Надолго?

— Что надолго? — не понял Кацман.

— Надолго это все у тебя? Абрек и хату отберет, и машину. А Люська сама сбежит.

— Эх, Андрюша, Андрюша! — в очередной раз огорченно выдохнул Кацман и уставился на бестолковую перронную суету, пытаясь привести в порядок расстроенные нервы.

Но тут его внимание привлек человек, неторопливо идущий вдоль чугунной решетки, окаймляющей перрон.

С виду паренек вовсе не походил на пассажира, скорее — на местного жителя: русые, нечесаные волосы, неопрятная щетина, растянутый свитер, торчащий из ворота застиранного ватника, полосатые, больничного вида, штаны, волочившиеся по серому асфальту.

Человек подошел к мусорному ящику и, не обращая внимания на окружающих, заглянул внутрь.

— Бедная Россия, — вздохнул Кацман, без особых, впрочем, эмоций глядя на то, с какой детской непосредственностью абориген роется в урне.

Тем временем светловолосый "Архаровец" отыскал среди смятых сигаретных пачек и прочего хлама недоеденный кем-то беляш.

— Как говорится… от сумы и от тюрьмы не зарекайся, — прокомментировал финансист мизансцену, отводя взгляд. Однако замер, почесал толстеньким пальцем лысину и вновь уставился на бродягу.

Паренек разломил пирожок, понюхал, высыпал содержимое беляша на кусок мятой газеты, а затем коротко свистнул, подзывая низкорослую, с отвисшими сосками суку. Псина жадно набросилась на еду, а доброхот вытер жирные пальцы о свой и без того засаленный наряд и собрался двинуться дальше.

— Слава! — сдавленно просипел Кацман. — Сюда смотри.

— Чего я не видел? Пошли, лучше, обратно. Накатим. Душа болит.

Но тут двери привокзального помещения распахнулись, и на перроне возник милиционер.

Сухощавый, с прокопченным солнцем лицом страж порядка, которому на вид можно было легко дать и тридцать и все пятьдесят, укоризненно глянул на рассыпанные по асфальту крошки, которые торопливо слизывала безродная собачонка, и ухватил шагающего мимо него бродягу за потертый рукав.

— Опять ты? — строго, однако без особой злости, произнес сержант. — Снова прикармливаешь?

— Да я, это… — ничуть не смутился паренек. — Сучку жалко. Щенки у нее. Сдохнут.

Кацман обратился в слух.

Голос заставил Кацмана еще больше насторожиться.

— Тебе сейчас только о псине самое главное думать, — усмехнулся сержант. — Не выгнали еще?

— Завтра обещают, — беззаботно ответил паренек. — Главврач уже кормить запретил.

— И что делать будешь? — теперь в голосе милиционера проклюнулось некоторое сожаление.

— Не знаю. Может поеду куда. Не знаю, — паренек пожал плечами.

— Ага, поедет он. Без бумаг-то. — Сержант не закончил и сердито замахнулся на доевшую пайку собаку: — Пошла отсюда.

— Пойду и я, Пал Андреич, — ненавязчиво освободив рукав из милицейских пальцев, спросил-уведомил человек. — Может, в столовке поесть дадут. Иван Иванович в область собрался, а повар вроде обещал.

Милиционер вздохнул и не ответил, глядя куда-то в сторону. Потянул из кармана пачку Петра.

— Товарищ сержант, вопросик разрешите? — --">