Михаил Александрович Королюк - Квинт Лициний

 Королюк Михаил Александрович
Квинт Лициний 2

Пролог

Лето выгибалось золотистой дугой, поначалу невероятно длинное, достигнув же середины, вдруг принялось укорачиваться все быстрее и быстрее.

Запертый в глуши, на хуторе взморья, более чем в ста километрах от Риги, где не было не только телевизора, но и газет, я мог просто жить. Начав утро с литра парного молока и нескольких густо присыпанных крупной солью ломтей ржаного хлеба, я шел бродить по знакомым лесным тропинкам, где из утоптанной земли, расталкивая порыжевшую хвою к краям, венами проступали переплетения корней. Качались лиловые метелки приземистого вереска, а сквозь строй коренастых стволов доносился убаюкивающий шум волн - и все, больше никаких звуков. Линия пляжа была чиста от людей до горизонта в обе стороны, лишь дважды в день мимо неторопливо прогуливался пограничный наряд, но ветер быстро затирал его следы.

Жарким днем, закончив упражнения, я падал спиной на разогретый песок между невысокими дюнами. Расслабив противно дрожащие мышцы, разметывался витрувианским человеком и грезил, глядя вверх. Оттуда, сквозь легкомысленную синеву и причудливые башни облаков, на меня выжидающе поглядывала Вечность.

Как-то очень постепенно, но неотвратимо, пожилой циник растворился в теле подростка, оставив от себя лишь муть послезнания да горечь катастрофы.

Изменилось все. Мысли перестали сбиваться на вялое движение по затхлому кругу, а неслись упругим потоком в будоражащее воображение будущее. Мир вновь стал восприниматься выпукло и ярко. Неожиданный восторг мог накатить от любой мелочи: доносящегося с полей запаха скошенного и уже чуть подвялившегося на солнце разноцветья, беззастенчивого стрекота кузнечика от обочины или разбега прожилок на слюдяных крыльях присевшей на запястье стрекозы. Вернулась и порывистость движений. Сучковатое дерево стало вызовом, преодолеть который можно только взметнувшись вверх до самой последней, опасно раскачивающейся развилки. Я вцеплялся в нее перемазанными душистой смолой ладонями и, запалено дыша, окидывал победным взором открывающуюся ширь.

А еще до потемнения в глазах хотелось быть рядом с Томой, и я чуть ли не ежедневно придумывал нашу случайную летнюю встречу. Да, я наизусть, до дня знал ее планы: сначала к бабушке под Винницу, на парное молоко, черешню, прыгать с Чертова моста в Южный Буг и пугаться бодливых коров, а потом на два месяца с родителями под Феодосию, к вареной кукурузе и свежему бризу.

"Но ведь это только планы! Они же могут и измениться, разве нет? А коли так, - грезил я, - то нельзя исключать вероятности того, что они поедут не в Крым, а куда-нибудь в другое место. Что Крым, да Крым, они там уже сто раз были... В Прибалтике летом чудо как хорошо. И если вдруг они поедут в Прибалтику, то, в конце концов, Тома знает, что я в Латвии... Поэтому нельзя исключить, - вводил я логичное допущение, - и того, что они будут проезжать как-нибудь мимо меня, на поезде или автобусе".

Поэтому, оказываясь по какой-нибудь надобности на дороге или у железнодорожных путей, я с надеждой вглядывался в проплывающие мимо лица.

Ах, эти расцветившие лето неумеренные мечты! Лишь иногда мне в голову тайком проскальзывала мысль: "а ведь этого не случится", - и становилось очень не по себе.

Но вот теперь все это уже позади. Конец августа, и я еду убивать.

Глава 1

­­

Понедельник, 22 августа 1977 года, день

Полустанок Ерзовка, Валдайская возвышенность

- До школы! - выкрикнул снизу печальный Паштет.

Тепловоз в ответ сначала энергично свистнул, а затем лязгнул сцепками и резко рванул, словно пытаясь выдернуть из-под меня старенький скрипучий вагон. Я покрепче вцепился в облупившийся поручень и высунулся из густо пропахшего куревом тамбура наружу. Поезд "Малая Вишера - Бологое" постепенно разгонялся, и встречный поток воздуха принялся перебирать отросшие за лето вихры. Я поежился от щекотки, еще раз махнул на прощанье уплывающей назад фигурке и с пробуждающимся рыбачьим азартом вгляделся в темные воды тянущегося вдоль железки озера со звучным, отдающим дремучей архаикой названием Зван.

В этот раз ничего не удалось. Ни в лес сходить, ни на зорьке потягать окушков с шаткого самодельного мостка. Только с завистью посмотрел на Пашкину добычу - здоровую корзину, доверху заполненную бравыми подосиновиками, да с каким-то --">