Дмитрий Владимирович Бондарь - Стычки локального значения.

обещает облегчить им жизнь. Но все однажды кончается и дальше следует период затягивания поясов и заводятся диктаторы. Это придумал не я, а ваш замечательный соотечественник Александр Тайтлер. Приведу, пожалуй, дословную цитату: «Государства развиваются в такой последовательности — от рабства к духовной вере, от веры к великому мужеству, от мужества к свободе, от свободы к изобилию, от изобилия к эгоизму, от эгоизма к самодовольству, от самодовольства к апатии, от апатии к зависимости, от зависимости обратно в рабство». Это обычный жизненный цикл государства — чем оно больше успело скопить денег в период жесткой диктатуры, тем больший разгул будет иметь демократия. Андорра — бедная страна, ей не по карману демократия в ее нынешнем понимании. Представительство народа — да, безусловно, но главным арбитром и бухгалтером будет король, князь…

В общем, язык мой — враг мой. Хоть я и пообещал, что счастливые андоррцы уже в ближайшие пять лет выйдут на первое место в Европе по уровню жизни, но впечатление о себе оставил в английской прессе не самое благостное. Да и трудно быть каркающей Кассандрой на волне всеобщего подъема. Они дружно празднуют победу демократии над коммунизмом, и вдруг вылезает оракул, обещающий им кару небесную. Никому не понравится.

— Мистер Майнце, вам не кажется, — поднял руку с визиткой тот самый толстяк из Financial Times, который успел изрядно меня достать своими вопросами еще в начале, — что ваше отношение…

Закончить он не успел.

Что-то громыхнуло, и Том свалил меня со стула на пол. Наверное, я сильно ударился, но особенно почувствовать этого не успел, потому что за секунду до падения меня что-то больно ударило под правую ключицу. И эта боль на некоторое время отключила все остальные чувства, я только и мог часто дышать и не понимал, что происходит. Лампы, висящие под потолком, закружились надо мной, я попытался потрясти головой, чтобы сбить наваждение и захотел встать, но Том плотно прижал меня к паркету.

Громко бухнули еще два выстрела, раздались крики — истошные и противные, и на меня свалилось понимание, что только что в меня стреляли. Почему-то боль ударила с новой силой, словно организм вдруг сообразил, что с ним случилось, и от этого испугался. Стало очень горячо, и совсем отнялась правая рука.

Мне стало страшно. Я смотрел в широко распахнутые глаза Томми и его зрачки почему-то отдалялись, оставаясь на месте. Я хотел что-нибудь сказать, но смог только всхлипнуть.

— Все будет хорошо, Зак, все хорошо. Его взяли, врачи уже рядом, не бойся, — бормотал он мне еле слышно с каким-то странным эхом. — Только не закрывай глаза! Не закрывай!

И я старался, я выпучивал свои глаза, будто это было самым важным, что возможно сделать. Все силы уходили на то, чтобы не моргнуть, потому что мне казалось, что стоит мне только захотеть это сделать и я умру. По рукам и ногам разлилась неприятная слабость и внезапно все кончилось.

— Видите, мэм, у него спокойное дыхание. Состояние стабильное. Сейчас он очнется. Наркоз некоторое время будет заметен, потом ему станет лучше.

Я открыл тяжелые веки.

Прямо надо мной висело чье-то смутно знакомое лицо. В памяти не нашлось имени, как я ни старался.

— Как ты? Больно? — спросил участливый голос. С каким-то жутким акцентом, я еле разобрал, что она говорит.

Мне захотелось зло крикнуть:

— Нет, елки зеленые, мне х-о-р-о-ш-о! Мне еще никогда не было так хорошо! Нирвана, ешкин кот!

Но язык не ворочался. Улыбка тоже не получилась. Да и пластиковая маска с кислородной трубкой в зубах вряд ли позволила бы это сделать.

— Ты не волнуйся, мне сказали, что через неделю ты уже будешь ходить. Я прилетела сразу, как только в новостях по ВВС увидела репортаж. А Сардж звонил тебе, чтобы предупредить, ему Алекс сказал, что на тебя готовится покушение, но тебя не позвали, потому что ты уже отвечал на вопросы…

Стрельцова. Я вспомнил это лицо.

Она прикоснулась губами к моему лбу.

— Выздоравливай, Захарка, — на каком-то другом языке, с трудом разобрал ее шепот.

Я еще раз хотел улыбнуться и опять отключился.

В следующее пробуждение я обнаружил перед собой Луиджи.

— Привет, босс, — сказал он. — Ты теперь телезвезда. В телевизоре только и разговоров, что о тебе.

— Нашли? — язык наконец-то согласился подчиниться.

— Мы с парнями потеряли его в Вероне. Ты был прав, всю эту историю с покушениями закрутил комиссар Паццони. А когда он понял, --">