Константин Георгиевич Калбазов - Вепрь. Феникс

Калбанов Константин Георгиевич ВЕПРЬ Феникс

Вепрь-3

Глава 1

— Эвон, вишь Вепрь, — вдруг донесся мальчишеский голос полный как страха, так и восхищения.

— Брешешь, — не веря и все же желая, чтобы это оказалось правдой, высказал сомнение другой голосок.

— Собака брешет. Говорю тебе Вепрь и есть. Ишь страхолюд какой, его как только ворог видит, тут же обделывается, а он его раз и об колено.

— Я думал он по боле.

— Да куда боле-то. И без того, эвон какой здоровый.

Вообще-то особой статью Добролюб не выделялся. Да, был крепок. Да, высок. Но ничего выдающегося, хотя сила в теле была такой, что многие диву давались несоответствию ее, его сложению. Ну да, не обидел Бог силушкой, чего уж там. Обычно, слыша, как его называют ненавистным прозвищем, кое ему дали гульды, он злился и осмелившемуся его так назвать доставалось на орехи, но на кого прикажите злиться, на ребятишек. Так они и не в злобе говорят это, а глазенки смотрят на него так, что он себя в них только героем увидеть и может, а тут еще и гульды на подходе. Как на ребяток злиться. Правда обидно. 'Ишь, страхолюд какой'.

А ведь было время и это страшное лицо было пригожим настолько, что девки глаз не сводили, томно вздыхая. Было. Было, да прошло.

Этот мир не был его родиной или был, тут уж и не скажешь однозначно, во всяком случае, тело его было плоть от плоти этой реальности или планеты, кто знает куда его занесло в параллельный мир или на иную планету. Виктор Волков родился на Земле и был представителем двадцать первого века, отстоящего по развитию от этого мира на несколько веков. То место куда его занесло, было сродни позднему средневековью той, родной для него Земли. Впрочем, это место для него было столь же родным, хотя судьба обошлась с ним очень сурово.

Так уж случилось, что попав в автомобильную катастрофу, Виктор пришел в себя здесь и оказался при этом в чужом теле. Теле скомороха, по имени Добролюб, которого привалило деревом. Из того, что он запомнил об аварии, он сделал вывод, что там, на Родине, он погиб, уж в очень серьезное ДТП он попал. Как так случилось, что это тело покинула душа, а его, Волкова, нашла здесь пристанище, ему было невдомек, но случилось то, что случилось.

Здесь он нашел себя. Ему нравилось жить среди этих людей и в этом времени, где все было куда как честнее и человек стоил ровно столько сколько стоил. Хватало и подлости, и злобы, и зависти, обычные в общем-то люди, но все одно справедливости здесь было куда больше чем там, где он жил прежде. Да, здесь можно было попасть в холопы и имелся правящий класс, вот только бояре и дворяне не стеснявшиеся отмечать свое более высокое происхождение и чуравшиеся сидеть за одним столом с низшим сословием, откровенно выказывавшие неприязнь к простолюдинам, по сути служили этим самым людям. Они не провозглашали пылких и зажигательных лозунгов о равенстве и братстве, они не задумывались о правах человека, мало того, четко указывали на полное бесправие определенных слоев населения. Они могли запороть насмерть своего холопа или убить чужого, отделавшись малой вирой, но при всем при этом, они служили людям, даже распоследним холопам. Здесь высокородные не отсиживались на теплых местечках, посылая на смерть тысячи людей и наживаясь на их крови, они сами шли в первых рядах на ворога. Понятно, что хватало всяких, но то исключение, которое не стоит возводить в правило.

Виктор нашел здесь семью, нашел тех кто стал для него по настоящему дорог, хотя все его родные остались там, на оставленной им Земле. Нашел. А потом в одночасье лишился практически всех, в том числе и семьи, жены и дочурки.

Гульды. Беспокойные соседи брячиславцев истово ненавидящие всех славен, время от времени и с завидным постоянством приходившие в их земли с войной. Именно им он был обязан своим уродством. Но не за то он лютовал на гульдов. Семью свою никак простить не мог, которых заживо пожгли, а жену перед тем еще и попользовали. Сам он бился, сколько мог, троих срубил, да только и ему досталось. Посчитали мертвым. Пришел в себя, а подворья то и нет. Из забытья его вывело горящее бревно, раскатившегося сруба. Оно и пожгло лицо. Как выжил и сам не понял, а только когда оклемался, хотел одного… Крови.

За семью он посчитался, посчитался так, что гульды сильно пожалели о том, что не добили его, когда он лежал посреди двора, полыхающего постоялого двора. Только на его --">