Владимир Булат - Лишь бы не было войны!

на произвол судьбы, но следует опекать и наставлять.

Когда тоталитарное общество после эпохи величественного классицизма вступает в

эру благодушной инерции, перед ним встают две проблемы, от решения которых

зависит само его существование — проблема восприятия окружающего мира, точнее,

проблема существования в инородном окружении, и проблема молодёжной активности,

которой надо дать выход, причем в благоприятном системе направлении. Первой

проблемы, сделавшей нашу советскую идеологию неповоротливо эклектичной, здесь

практически не существует: "заграница" не образует единого фронта, и возможные

зарубежные влияния уравновешивают друг друга. Вторая проблема решена самым

простым способом: жизнь каждого советского человека делится на две части —

революционно-романтическую и социалистическо-реалистическую, если так можно

выразиться. В первые два десятилетия своей жизни человек переживает

метафизическую оторванность от окружающей рутины: он герой, в пять лет он

мечтает стать великим спортсменом, в десять — космонавтом, в пятнадцать —

танкистом. Советская культура предоставляет ему целый набор воображаемых ролей

на периферии цивилизации. После двадцати лет, обычно после женитьбы, человек

окончательно социализируется и конформируется. Динамичное развитие общества

приводит к постоянной нехватке рабочих рук во всех сферах, и поэтому "лишние

люди" отсутствуют. Три вертикали власти — советская, партийная и профсоюзная —

без остатка поглощают всех честолюбивых потенциальных управленцев, а попытки

правозащитных кругов привлечь на свою сторону чиновников остаются без успеха.

Хотя в целом это общество интересуется жизнью каждого своего члена, личная жизнь

каждого протекает в стороне от социальных процессов. "Лучше домосед, чем

антисоветчик" — вполне справедливо полагают власти. Неверно думать, что в

тоталитарном обществе отсутствует плюрализм. Просто расхождения во мнениях со

стороны кажутся минимальными. К примеру, споры кейнсианцев и неоконсерваторов в

американской экономической науке кажутся советским экономистам

бессодержательными, поскольку оба направления признают основой экономики

спекулятивный рынок товаров и услуг, а те же американцы считают споры

сторонников колхозов и совхозов столь же бессодержательными, поскольку в обеих

концепциях развития сельского хозяйства отсутствует свободная продажа земли.

Безрелигиозность советских людей почти стопроцентна. И, действительно, подобно

тому, как не стоит доверять россказням опоздавших к перестройке фантазеров, что

они еще с двух лет в годы застоя вели тотальную борьбу с коммунизмом, не стоит

принимать на веру рассказы о скрытой многомиллионной религиозности в советское

время. Среднестатистический советский человек если и суеверен, то его

естественнонаучное мировоззрение непоколебимо. Доверие к науке безгранично, а

фигура ученого — жреца науки — сакральна.

Как-то раз я спросил Вальдемара:

— И что же нам — там — теперь делать?

Он, кажется, впервые надолго задумался, а потом сказал:

— Думаю, уже поздно что-либо делать. Если все то, что ты рассказываешь, верно, я

бы и цента не дал за всю вашу страну… Правда, еще есть надежда… Все

преступные элементы переловить, собрать в одном месте и раздать им ножи — пусть,

наконец, "разберутся" до последнего. Проституток и всех женщин, которые жить не

могут без западной цивилизации, заразить СПИДом и под видом жертв политических

репрессий депортировать в США. Туда же депортировать гомосексуалистов, дебилов,

правозащитников, чеченцев и журналистов. Согласен, это жестоко, но если вы не

сделаете этого, через 50 лет такой страны, как Россия, не будет. Надо ввести

смертную казнь за аборт, возродить крестьянскую общину, воспитывать в надлежащем

духе детей — только так вы можете спасти страну. (Кстати, скажу по секрету — по

большому секрету — в госбезопасности разрабатывается операция по проникновению в

ваш мир и радикальному изменению ситуации — как только мы освоим технику

перехода в параллельные миры.)

По большому счету, жизнь в Советском Союзе гораздо лучше, чем в России

демократической.

АВЕНТЮРА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ,

в которой я возвращаюсь.

Вот как решительны и быстры были --">