Александр Александрович Бушков - Рыцарь из ниоткуда

Александр Бушков Рыцарь из ниоткуда (Серый Ферзь – 1)

Человек, хоть однажды сумевший прорваться сквозь бумажные стены обыденной жизни, сквозь эти непрочные стены, которые тем не менее так надежно от рождения до могилы держат многих из нас в плену, неминуемо приходит к открытию: если окружающий мир тебе не нравится, его можно изменить. Надо только принять твердое решение любой ценой изменить его – и ты добьешься своего. Ты можешь оказаться в более неприятном, трудном и даже опасном положении, но может случиться, что жизнь твоя станет ярче, приятнее или, на худой конец, просто интереснее.

Герберт Уэллс, «История мистера Полли»

Глава первая. Над самой клеткой льва

Восьмого сентября одна тысяча девятьсот девяносто первого года, где-то во второй половине дня, майор Станислав Сварог (для друзей – Стас, для солдат за глаза – Эсэс) окончательно уверился, что сошел с ума. Многие здравомыслящие люди на его месте сделали бы именно такой вывод. Были все основания. Представьте, что вы шагаете по степи и вдруг проваливаетесь по колена в эту сухую твердую землю, причем ноги ваши ниже колен вовсе и не чувствуют ни тесноты, ни сжатия, ни иного неудобства, вообще ничего не чувствуют, словно бы болтаются в воздухе. И вы погружаетесь дальше, медленно, с этакой плавной игривостью аэростата, однако ж неотвратимо; лицо ваше все ближе к земле, становящейся бесплотным видением, лишь зрительно отделяющим вас от загадочной пустоты, в которую вы погружены уже по пояс, по грудь; вы брыкаетесь и бьетесь от ужаса и, будто этого мало, вдруг чуете, что ваши ноги – начинают задевать и сшибать какие-то твердые предметы, а порой вас ловят за щиколотки чьи-то руки и тянут, целеустремленно тянут вниз. Добро бы только руки, вы чувствуете прикосновение чего-то очень похожего на когтистые лапы, а то и хлеще – как по ногам скользят, обвивают их холодные щупальца. И все кончается – примерно на уровне нагрудных карманов форменной рубашки вы вновь обнаружили, что стоите, как ни в чем не бывало, на сухой, твердой земле и одежда ваша ничуть не запачкана и благим матом вы не орете лишь из воздушно-десантного гонора. Представьте еще, что эти фантасмагории происходят, что ни день, причем исключительно тогда, когда поблизости нет ни души, никто вас видеть не может, и потому нет подтверждения, что все это происходило на самом деле. А также добавим, что «погружения» эти случаются не только в чистом поле, но и на бетонированном полу танкового ангара, и в коридоре третьего этажа, и прямо на лестнице, причем те, кто находился на втором этаже, ваших растущих из потолка ног не видели… Одним словом, вы очень быстро начнете с нехорошим эгоистическим интересом присматриваться к табельному «Макарову». «Макаров», конечно, та еще бандура, и всякий, кто понимает толк в огнестрельных игрушках, согласится, что невероятно трудно попасть из него именно туда, куда целишься, но при всех недостатках «макара» достоверно известно: себе в висок никто еще из него не промахивался. Осечки случались, а вот промахов как-то не бывало…

Вот так-то. Не ходите к психиатру, если начнете вдруг регулярно проваливаться под землю и в последний момент выскакивать оттуда, как пробка от шампанского. Психиатр все выслушает, но никогда ничему не поверит, а начнет кормить таблетками, от которых хочется лечь, едва встанешь, встать, как только ляжешь, и, что хуже всего, они не совмещаются со спиртным. Для советского человека, даже слегка и развращенного перестройкой и гласностью, добровольно зайти к психиатру столь же жутко и невозможно, как наделать в штаны, едучи в автобусе, – тем более майору ВДВ, который себя в ином качестве и не мыслит…

И были еще сны. Вернее, наутренний осадок отбушевавших ночью сновидений: тело в поту, озноб и головная боль, остатки образов. Образов почти одних и тех же каждый раз: некто в пепельно-сером балахоне в клубах кровавого тумана, крюк багра, пытающийся зацепить его тело, уносимое грязно-желтым стремительным потоком, и падение в беспросветно-черную бездонную воронку под закладывающий уши жуткий вопль. И врезались в память три слова, как три карты: брелганд, митгард, кракен. Запомни мозг ночные кошмары целиком, не избавься от них, спасая себя, не сотри, как ненужную магнитную запись на кассете, – в таком случае, иногда казалось Сварогу, к психиатру уже пришлось бы не идти, а бежать.

С учетом вышеизложенного и --">