Семён Афанасьев - Охота аристократов (на клонов и не только) (СИ)

меня моментально бросает в дрожь.

Обычно Виктория не настолько драматична, да и сам намёк изрядно толст.

— Ладно, повеселились и будя, теперь серьёзно. — Она поднимается и буквально за руку тащит меня в беседку.

— У тебя внешний вид диссонирует с заявленной серьёзностью, — кошусь на известную часть анатомии.

— Нормальными сиськами дело не испортишь, — абсолютно не шутит Федорцева. — Погнали. Первое. Шурик, тебе известен механизм легализации дикого?

— А он существует?!

— Пф-ф-ф. В открытом доступе не найдёшь, непопулярная тема, но кое-какой есть.

— Говори.

— Ваш брат дикий периодически бунтует. Да, техникой организованные выступления сегодня по большей части блокируются, но регулярно кое-что прорывается то там, то здесь.

— Я искал, в сети ни слова. Я умею профессионально определять потенциальную социальную напряженность, если она в обществе в наличии.

Каждый раз, когда здесь думаешь, что карты вскрыты, оказывается, что всё ещё впереди.

По Вике видно, что она чуть ли не впервые говорит на все сто серьёзно.

— Клоны после трёх очень непростых восстаний имеют право поступать на факультет ментала в Медицинский Университет Бухары, — менталистка сверлит взглядом мою переносицу. — Да, у чёрта на куличках, если отсюда; Эмират, до которого пилить и пилить; НО.

— ?

— Тот диплом является автоматической индульгенцией и абсолютно легитимно выводит любого менталиста из второсортных из-под юрисдикции ЛЮБЫХ правоохранительных органов, ЛЮБОЙ юрисдикции. Хоть за океаном. Тьху, опять тавтология...

— Почему об этом нет ничего в сети?

— Искать надо уметь. Из поисковых систем удалены ключевые слова, и только. А если залезешь на сайт самого универа, то вполне себе прочтёшь даже по-русски.

— Ух ты. — Мозг автоматически начинает крутить варианты.

А ведь это в корне меняет всё.

— Да. Там, правда, учиться непросто, очень сложная программа, но потенциальный результат того стоит, — продолжает напирать серьёзная девушка, выглядящая несерьёзно. — Я тебе абсолютно официально говорю, как государственный служащий.

— А в чём прикол? Должна же быть какая-то логика в этом исключении?

— Психические расстройства, потери памяти, всё такое. В нашем обществе в наше время все трут память всем, — она набирает воздух, чтобы продолжить.

— Но со временем погрешность накапливается, — перебиваю. — После рецидивов начинает сбоить гиппокамп, а годам к шестидесяти — очень яркая перспектива на деменцию и овощ.

— Угу. Почему-то так исторически сложилось, что нормально лечат только выпускники этого университета из второсортных, ну еще его филиала в Самарканде. — Её лицо разглаживается, как если бы она меня убедила в чём-то, к чему очень стремилась.

— Меня не пугает учёба медицине где угодно, — на всякий случай подвожу промежуточную черту в разговоре, поскольку собеседница волнуется сильнее меня.

С большой вероятностью, многое в том универе я прямо сейчас сдам как минимум неплохо, но вслух о таком не скажешь.

— Бабки у тебя есть, — кивает Вика, — основное количество второсортных отсеивается именно на этом этапе.

— А конкурс?

— Ваших берут не более десяти человек в год, отовсюду, со всего мира. Но Маха вроде имеет там свои концы — у неё маман родом оттуда, непростая семья. Именно тебе за конкурс можно не переживать.

— Когда вы об этом с ней поговорить успели?

— И сейчас продолжаем разговаривать, — снова ведёт плечами менталистка. — По служебной сетке. Она знаешь где работает?

— Нет, не спросил. Не счёл важным — знакомство личного характера, она женщина, профессия неважна.

— Бюро по защите конституции.

В следующую секунду я давлюсь апельсиновым соком и минут пять не могу откашляться.

— Эй, Шурик, не помирай! Она поможет, она с нами! Просила тебе поделикатнее сказать, сама специально с Анькой на ту сторону уплыла. Из тактичности. Там правда языковой барьер в Бухаре, но...

— Я понимаю тот язык.

— Откуда?! — здесь собеседница изумляется сильнее, чем за всё предыдущее

--">