Александр Олегович Гарин - Тропою Верности и Веры. Акт 2 (любительская редактура)

стояла на пристани и разглядывала готовый отчалить корабль.

Ей было грустно. Саида знала, что сейчас последний путешественник взойдет на борт, капитан крикнет, и матросы станут поднимать тяжелый осклизлый якорь. Ее новые друзья поплывут навстречу их судьбе в далекий таинственный Кураст, а она… она вернется к своим служанкам, занятиям мелкой магией, скуке и скорому замужеству по сговору между отцами, о котором никогда не думалось с такой неприязнью, как теперь.

Все ее друзья успели попрощаться с ней и взошли на борт. Только шумный и резко пахнущий варвар отчего-то медлил. Он стоял возле трапа и слова прощания еще не успели слететь с его уст. Он молчал, как будто был немым с рождения, что-то мычал и гмыкал, но все еще не говорил. И всегда бойкая на язык Саида тоже молчала, внезапно и с изумлением осознав, что этому самому громкому, скудно одетому и прямому до простоты варвару, который к тому же вырвал у нее насильный поцелуй в мире, что уже не существовал, труднее всего сказать то самое единственное слово, которое отделит ее от него навсегда.

— Заканчиваем погрузку! — зычно крикнул капитан, обращаясь к немногочисленным путешественникам, которые еще не успели взойти на борт его корабля. Саида вздохнула и переступила на месте. Сейчас последняя минута настоящей жизни, которую ей довелось вкусить за эти два дня, истечет, а затем…

Та жизнь, которая снова начнется затем, наполняла душу Саиды тоской.

— Ну, тебе пора, северянин, — тихо сказала девушка, опустив голову и держа одну ладонь в другой. — Иди, иначе товарищи уплывут без тебя.

Варвар печально понурил голову. Так и не сумев выдавить из себя последнего слова, он молча повернулся, сделал два шага, ступил на трап и обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на ту девушку, с которой он прошёл бок о бок всего лишь два дня, но мысль о расставании с ней терзала его душу, словно умелый палач — плоть приговорённого. Эта мысль была невыносима. Саида смотрела прямо на него, а по правой щеке её медленно стекала вниз блестевшая в ярких лучах солнца слеза…

Одним прыжком Мрай оказался возле девушки и замер, не зная, что ему говорить, и стесняясь косности своего языка. Уна кивком указала за борт корабля, на причал. Северянин и девушка-волшебница по-прежнему молчали, глядя друг на друга, но даже само молчание их было иным. Амазонка отвернулась, встретив взгляд Искандера, согревший её золотистым сиянием, погрузивший в непривычную для неё робость.

— Кажется, наш варвар не настолько груб, как я полагала, — скрывая смущение, хмыкнула она.

Слова признательности уже прозвучали в гробнице Тал Раша. Амазонка видела, как загорелись глаза Искандера, когда она вздохнула и непроизвольно попыталась нанести удар уже мертвому демону. Крепкие руки удержали её настойчиво, но нежно, чтобы воительница не причинила себе вреда. Девушка не знала, заметил ли воин, как она, затихнув, позволила себе погрузиться в молчаливое ожидание, наслаждаясь короткими мгновениями прикосновения рук Искандера.

Амазонка вновь обернулась, скользнула по высокой, крепкой фигуре воина Света взглядом. Она знала кто она. И кто он. Знала и ту разницу между жизнью в племени амазонок, и жизнью других людей. Но не могла и не хотела сопротивляться тому чувству, зародившемуся еще во время странствования по болотам, в боях с нечистью, восстающей вновь и вновь. Тогда, в подвалах Андариэли, Уна поняла, что смотрит на Избранника не так, как полагается смотреть провожатому и охранителю. Но уже тогда девушка не хотела вытравливать из сердца этот росток.

Улыбнувшись, амазонка перевела взгляд на море: иногда молчать лучше, чем говорить. Особенно когда рядом с тобой человек, за которым и ради которого готова следовать до самого края света и земли.

Меж тем, на причале, северный варвар, наконец, сказал то, что долго не могла вытолкнуть из себя его всегда зычная и громогласная глотка.

— Ты… оно конечно, куда девице таких благородных кровей якшаться с… но… могет быть… ты поедешь со мной… с нами?

Слова Мрая повергли восточную девушку в смущение. Ей вспомнились освещенные бликами светляка каменные своды гробницы Тал Раша и тот поцелуй, который она тогда приняла за оскорбление. Выходит, что он не был оскорблением? Или все-таки был? Несмотря на молодость, Саида была женщиной, хоть и очень юной, а женщина всегда способна подметить, когда на нее смотрит мужчина. Но сейчас Саида --">