Гермини Т Каванах - Как волшебный народ прибыл в Ирландию

с пленными ангелами, черными и белыми, теми, что не поддержали в битве ни тех, ни этих, а стояли в стороне, как и мы сами.

— Тот, кто из страха за свою шкуру, — сказал архангел Гавриил, — не стал за правду, когда правда была под угрозой, может, и не заслужил ада, но и на небесах ноги его не будет. Набейте звезды этими трусами и зашвырните их за край неба! — приказал он.

С этими словами он подбросил одного бедолагу в воздух, да так, что он улетел на десяток миль в горние выси.

Прочие добрые ангелы последовали его примеру, и я видел, как тысячи уходили, оставляя по себе лишь полоски черного дыма на сотни миль вокруг.

Архангел Гавриил обернулся и увидел меня, и, признаться честно, я вздрогнул.

— Что ж, король Бриан Коннорс, — произнес он, — я надеюсь, ты видел, что бывает со слишком умными, слишком хитрыми и слишком осторожными — с такими, как вы. Я не могу отправить вас на звезды, так как они уже переполнены, и не стану бросать вас в бездонную пропасть, так как чаю помочь вам. Я отправлю вас всех вниз, на землю. Довольно скоро мы собираемся создать и род людей, хотя они в итоге окажутся никчемными тварями, а в конце мы выжжем это место дотла. После этого, если вы все еще будете живы, то пойдете в ад, ибо это единственное место, которое для вас осталось.

— Слишком уж ты суров к коротышкам, — сказал прибывший архангел Михаил. Святой Михаил был личностью открытой и дружелюбной. — В самом деле, что плохого, что скверного, что хорошего могут они нам сделать? Да и как ты можешь винить этих бедных маленьких созданий в невмешательстве?

— Может, я несколько погорячился, — сказал архангел Гавриил, — но, будучи святыми, мы должны выполнять то, что говорим. Во всяком случае, я позволю им осесть в любом уголке мира на их выбор, и я поселю туда таких людей, какие придутся им по душе. Теперь назови свои условия, — сказал он мне, раскрыв свою книгу и приготовив карандаш, — и я создам для вас таких людей, среди которых вы хотели бы жить.

— Ну, — сказал я, — пусть их мужи будут отважны и доблестны, а жены — добродетельны.

— Очень хорошо, — сказал он, записывая, — на это я согласен.

— И я хотел бы, чтобы они знали толк в веселье и забавах, в скачках, песнях, охоте и драках, да и во всех прочих невинных шалостях.

— Только потом не жалуйся, — предупредил он.

— И, — добавил я, — пусть они будут бедными и гонимыми, ведь когда человеку случается разбогатеть, в нем не остается места для веселья.

— Да, это я учту, — сказал архангел Гавриил, записывая. — В этом ты прав.

— И я не хотел бы, чтобы они были христианами. Сделай их язычниками, потому что христиане слишком уж озабочены Судным Днем.

— Довольно! Ни слова больше! — воскликнул святой. — Я не стану создавать целый народ смертных, обреченных аду, только чтобы порадовать тебя, Бриан Коннорс.

— Ну хотя бы евреями их сделай, — сказал я.

— Если я сделаю их евреями, — проговорил он, задумчиво прищурив глаз, — как же вы сможете удержать их в нищете? Нет-нет! — он захлопнул книгу. — Ступайте. Вы достаточно получили.

Я хлопнул в ладони, и весь Маленький Народец шагнул на край ступени, сложив руки, как пловцы, готовые нырять. Я прокричал:

— Раз, два, три!

А затем мы все дружно спрыгнули.

Мы падали два года и двадцать шесть дней, прежде чем оказались на земле. На следующее утро мы начали искать место, где могли бы жить. Мы странствовали с севера на юг и с востока на запад. Кто-то устал и осел в Испании, кто-то во Франции, а прочие во всяких разных уголках земли. Но большинство из нас продолжали скитания, пока мы не нашли одинокий остров, мерцавший, сверкавший и весело шумевший посреди моря.

— Здесь мы и осядем, — решил я, — и не надо нам ни продолжать поиски, ни возвращаться в Италию или в Швейцарию, ибо из всех уголков мира этот остров ближе к небесам. А в графствах Клэр и Типперэри — лучшие места, чем где бы то ни было.

Так мы заняли великую гору Слив-на-Мон, и по сей день это — наш дом.

Король замолк и сел, подперев подбородок руками.

— Это правдивая история, — сказал он, печально вздыхая. — Мы не заняли ни чью сторону, мы были озабочены лишь своими делами, и за это мы прокляты.

Отец Кессиди так заинтересовался рассказом короля, что пение и звон молотов угасли без его ведома, и он не заметил, как долину окутала тьма и тишина воцарилась на склоне. Но теперь, когда предводитель Волшебного Народа умолк, божий человек, несколько --">