Екатерина Годвер (Ink Visitor) - Третий лишний

оба они думали именно так. Встречались ни часто, ни редко, иногда в компаниях, иногда вдвоем. Бродили по городу — обычно осенью, когда частили дожди, напоминая Лике «историческую родину», а люди кутались в шарфы и плотные куртки.

Иногда ходили вместе на концерты, несколько раз ездили в дальние походы: Виктор любил лес, не мог не любить, хотя холодная, нездешне-тоскливая искра в глазах там становилась ярче. Он мог часами смотреть на костер, но был совершенно равнодушен к медведицам, козерогу, овну и прочим тварям небесным.

И в лесу, и в городе Виктор постоянно, непрерывно курил — все, что угодно: сигареты, сигары, трубку…

— Почему? — еще в начале знакомства спросила Лика. — Ты же оборотень, а дым…

— Выворотень, — мрачно перебил он. — Дым мешает чувствовать запахи — это ты верно подметила.

У Виктора не было того, что остальные «выворотни» называли тотемом. Все, что он знал о себе-другом — размытый образ квадратной черной морды, отраженный заледенелой лужей в одном из долгих, муторных, повторяющихся снов. Эти сны настигали его время от времени, неизменно почти не оставляя после себя воспоминаний, но отдаваясь по утру звоном в ушах, усталостью и чувством глубокого опустошения. В такие периоды он почти каждый день напивался на ночь до зеленых чертей. Напившись, часто звонил Лике — но не рассказывать, а слушать. Все равно, о чём.

Лика говорила о чем придется, но чаще всего — о том, о чем не решалась говорить ни с кем другим.

— Иногда ты мне напоминаешь одного человека. Ну, оттуда.

— Чем же?

— Например, талантом угадывать время. — Лика, плечом прижав телефон к уху, размешивала сахар в кофе. За окном лил дождь. — Позвони ты чуть раньше — я не смогла бы разговаривать, только-только отправила верстку заказчику.

— Случайно вышло.

— Не первый раз уже, — Лика улыбнулась. — Еще привычкой спорить по мелочам. Сидеть на подлокотниках, которые почему-то от этого не ломаются… И, — она бросила взгляд на холодильник, — традицией забывать у меня трубку. От нее табаком разит, между прочим. А пользы никакой — ладно бы, хоть спички к ней оставил!

— Ты верно перечисляешь мои пороки, — было слышно, как с другой стороны провода Виктор шумно затянулся сигаретой. — Но как же пьянство?

— Это само собой разумеется. — Лика отхлебнула кофе. Он горчил сильнее обычного. — Как твои руки после недавнего? Зажили?

Виктор никогда сам не встревал в дружеские потасовки, не участвовал в спаррингах, не помогал разнимать дерущихся знакомых; но иногда было не отвертеться. Он дрался без умения, на одной лишь ярости, как зверь, калеча себя и других — и частенько лишь провидение в лице друзей уберегало его от серьезных травм или проблем с уголовным кодексом.

— Зажили, — проворчал Виктор. — Ты же знаешь, на мне все заживает, как… как на мне, — фыркнул он.

* * *

Жизнь текла переслащенным киселем в берегах молочной пенки. Виктор пил все чаще, в глазах клубилась мгла, но холодная искра в ее глубине разгоралась ярче и ярче — и Лика почти не удивилась, когда во время одного из ночных звонков он попросил показать ту самую тропинку.

Она не его стала отговаривать. И откладывать на «когда-нибудь потом» тоже не стала:

— Метро Филевский парк, выход из первого вагона. Завтра к семи успеешь?

Он, конечно, успел.

* * *

Они медленно шли по парку в сгущавшихся сумерках. Весна шуршала прошлогодней листвой, щекотала ноздри запахом первой зелени, смешанным с крепким ароматом табака.

Было тепло. Лика в задумчивости начала стягивать шарф, но тут же опомнилась. Виктор улыбнулся, как всегда, мягко и чуть виновато. Разговаривать не хотелось.

На свинцовую гладь реки шумно опустились несколько уток. Лика решила — это хороший знак.

— Дальше наверх, — она указала на тропку, карабкающуюся на крутой берег. — Как поднимешься — свернешь налево. Там найдешь то, что ищешь.

— Спасибо. Не хочешь со мной?

Лика покачала головой. Виктор улыбнулся, на этот раз, чуть иначе. Спокойней и тверже. Махнул на прощанье рукой и, не оборачиваясь, полез по склону.

Лика постояла еще с минуту, глядя на плещущихся уток. Семь лет назад одна из них — одна из десятко тысяч таких же серо-коричневых неприметных птиц — ловко утащила у их компании открытую пачку сухариков…

Лика на миг закрыла глаза; казалось, зажмурься чуть крепче — и семи лет, как не бывало.

— Это ведь все по-настоящему, — --">