Сергей Че - Оливье

фамилии.

Я вижу, как падающая на доски черная тень сдвигается с места. Они не знают, что у меня нет оружия. Чертов глупец, побоялся шмона на входе. Которого не было. Рыскаю взглядом по узкому темному помещению. Шкаф, стол, заколоченное окно, еле видная решетка вентиляции. Нет, слишком маленькая.

Тень двигается ближе.

— И все равно, — говорит Судков. — Есть в этой вашей посконщине что-то изначально ущербное. Этот ваш особый путь, духовность, вот это вот все.

— Не более чем в вашей привычке без ума скопировать западный рецепт и в который раз оказаться мордой в салате.

Так. Стоп. Окно. Заколоченное. Фанерой.

Тень резко машет рукой, в дверном проеме вырастает один из бойцов. Удар по руке с пистолетом, в горло под челюсть, это позволяет выиграть время. В два прыжка преодолеваю расстояние, краем глаза замечая, как вваливаются внутрь второй боец и бледная пухлая морда прихлебателя. Выбиваю плечом фанеру. Меня встречает холод, ночь и пурга.

Второй этаж. Падать недалеко, но больно.

Пули взрывают белые фонтанчики совсем рядом, но я уже у стены, уже за углом, там, где стоит машина. Хоть ее поставить грамотно догадался.

* * *

Рассказывают, что первым опробовал Настоящий рецепт купец третьей гильдии Семен Нефедов. Было это зимой, аккурат под Новый 1862 год, и Мастер еще не освоился. Еще искал собственный вкус, еще подбирал свою тайную рецептуру. Но уже через год купец третьей гильдии стал купцом второй. А потом и первой. Все, кто пробовал в залах «Эрмитажа» Настоящий рецепт в скором времени добивались успеха в той или иной деятельности. Слухи поползли по городу, толпы денежных обывателей осаждали залы ресторана, принося баснословные прибыли владельцам. Впрочем, скоро стало ясно, что рецепт работает не всегда. То ли из-за того, что Мастер продолжал экспериментировать. То ли из-за изменившихся условий. Ресторан рос, обрастая пристройками. Уже не было той воды, что бралась из колодца на Цветочном (мы потом докопались до источника, разворотив попутно десяток метров канализации). Уже не было тех поставщиков, охотников за рябчиками и подмосковных собирателей раков. А может, говорили, все дело в том, что Настоящий рецепт мог сработать только раз в году, в течение считанных часов перед наступлением Нового года.

Мастер покинул мир, унеся с собой тайну. История превратилась в легенду, легенда стала сказкой, сказку позабыли, и лишь традиция ставить на новогодний стол тазик с оливье напоминала теперь о том, во что верили когда-то предки. Никто кроме Википедии уже не помнит, что Оливье — это фамилия Мастера.

Мы — помним.

Я смотрю вперед, сквозь белые хлопья и скрипящие по стеклу дворники. Смотрю на Дом Обетованный. Наш Храм. Наше Место Силы. Грязное, обгорелое здание бывшего ресторана «Эрмитаж» на Неглинной, 29.

Вот уже четыре года, как оно пустует, и только редкие рабочие нехотя ползают по его сгоревшим перекрытиям. Пожар сжег залы ресторана, лестницы, вестибюль, зимний сад, обрушил лепнину и балки. Мало что осталось от нашего Храма.

О, как воевали за него наши предки из второй и третьей генерации. До последней капли крови в гражданскую. Пока наконец не подписали пакт, что ни один посвященный, ни из одной фракции не должен им владеть во избежание тотального уничтожения. С тех пор сквозь него прошли массы случайных людей. Какие-то крестьяне, издательства, театры и кинотеатры. Я смотрю на глухое, пострадавшее, почти мертвое здание, и на глазах у меня наворачиваются слезы.

— Вашбродь, — подает голос Потап, — кувалду-тоть брать?

— Конечно, любезный. Конечно брать.

Мы выходим, склоняясь под воющим ветром. Пробираемся дальше по улице, вдоль стены, туда где совсем темно и есть проход в заборе. Потап идет размашистым шагом, на плече у него огромная кувалда. Если бы не джинсики и меховая хипстерская курточка, он бы смахивал на рабочего без колхозницы.

Мы пробираемся внутрь через проломанную боковую дверь.

Здесь темно, холодно и сыро. Вспыхнувшие фонари разгоняют по углам мрак вместе с пылью и сажей. Все вокруг завалено мусором, какими-то слежавшимися мешками и обрезками труб. Идем дальше, осторожно, выключая фонари там, где света с улицы достаточно. Минуем вестибюль и разгромленное фойе, плутаем по коридорам. Я помню это здание как свои пальцы и могу ходить по нему с закрытыми глазами. Мы все можем.

Поднимаемся на второй этаж и снова спускаемся. Идем в обход, ибо только так можно --">