Всеволод Алферов - Предательство белыми красками

шесть лет. А то и все шесть веков.

— Дирк?

Дирк, а не Маленький Убийца. Он поднял взгляд.

Боги, как она изменилась! Морщины пролегли по лицу шрамами. Там, где раньше была черноволосая женщина, поддерживающая молодость с помощью силы — осталась седая ссохшаяся старуха.

— Я предал вас. Дважды, — только и пожал он плечами.

— Мальчишка… — выдохнула она, но Дирк покачал головой:

— Я уже не могу жить среди вас, теперь на меня охотятся и изгои — я знаю слишком много их тайн. Куда мне еще идти?

Мать закусила губу.

— Это ведь ты призвал южан? — наконец, спросила она.

— Я ошибся?

— Не знаю, — она поморщилась. — Одни Боги ведают. Вожди либо погибли в войне, либо сброшены своими подданными. Вроде, маги собираются оставить в нашей крепости гарнизон, но с какой целью — даже тебе не ответят.

С холодного каменного потолка сорвалась капля и с плеском упала в лужицу на полу.

— И что теперь будет? — с трудом выдавил Дирк.

Мать пожала плечами.

— Рано или поздно они уйдут. Или останутся и попробуют наладить с кланами разговор. Главное, они не пытаются посадить здесь игрушечных королей. Мы вот тоже скоро будем выбирать вождя…

Вновь молчание. Капля за каплей уходит время.

— Не сбивай меня, я пришла тебя освободить, — мать, наконец, пошевелилась и потянулась руками к его кандалам.

— Что? — он отполз от нее, бессильно шаркая ногами по полу. — Новый вождь убьет тебя!

— Не убьет, — мать ободряюще улыбнулась. — Слишком многим он мне обязан. Жить здесь тебе и впрямь нельзя, но ты можешь уйти с южанами. Ты ведь всегда грезил югом, я помню…

— Это предательство! — нужные доводы, подлецы, никак не желали идти на ум. — Ты идешь по моим стопам, хоть ты пощади себя…

Лихорадочно, одно за другим, он выплевывал слова, надеясь хоть как-то убедить ее, но понимал, что все тщетно.

— Если не вождь — то другие. Те, которых ты лечила, убьют тебя!

Стоя перед ним на коленях, с растрепанными седыми волосами, мать просто покачала головой. Не убедишь. Как ни старайся — не сдамся!

— Говорят, боги одной рукой дарят, другой проклинают, — уголок ее губ дернулся в саркастичной улыбке. — Умереть раньше родителей — дар для любого ребенка, но проклятье для матери. Я не готова к этому.

Он попытался отползти еще дальше, но теперь его не пускали цепи. Кандалы, звеня, натянулись, загремели об пол.

— А даже если это предательство, — продолжила мать, кладя руки на железные браслеты, — если предательство, мне все равно. Мне не нужны оправдания, ты мой сын.

Браслеты начали деформироваться под ее ладонями, они мялись, коробились — пока не упали, наконец, на пол пустыми железками. Дирк с ужасом смотрел, с какой легкостью его мать ворочает запрещенной магией.

— Я не уйду отсюда! — выдохнул он. — Ты можешь снять с меня кандалы, но я не выйду из этой камеры.

— Выйдешь, — мать улыбнулась. За спиной раздалось гудение, блики света на мокрых стенах выдавали врата, раскрывшиеся у него за спиной.

Плотный, невидимый кулак воздуха ударил ему в грудь и, вышибив воздух из легких, толкнул во врата. Прочь из мокрой камеры. Куда-то…

Предательство… Холодное, льдистое слово. Крошится на губах, едва выговоришь.

Говорят, за все время, что в мире властвуют люди, под солнцем не было совершено ни одного предательства. Люди всегда находят себе оправдания — почему так нужно, почему иначе нельзя. Почему они должны совершить то, что совершают…

Так говорят. Видать ошибаются. Потому что бывает — человек грудью закроет близкого от врага. Упадет занавесом. Какая бы кровавая драма ни шла на подмостках жизни, занавес упадет вовремя. Зритель бел, занавес — рдян… Даже если это предательство. Такие люди не ищут себе оправданий. Они знают, что предают и с легкостью — или же скрепя сердце — идут на это.

Еще говорят, рабы ли те, кто не знает, что они не свободны? Если так — предает ли тот, кто знает, на что он идет? И пусть закрыв глаза — но шагает в пропасть?

Что же до Дирка, Маленького Убийцы… Земля помнит его клятву, и одинокий путник в горах — изгой. И зиму в горах в одиночку еще не переживал никто. Все зависит от того, в горах ли он?

Ну а Олма, сехналская ведьма — теперь уж никто не знает, лгала ли она сыну или и впрямь знала, что ей ничего не грозит. Да и если грозит — уж она-то найдет способ выйти сухой из воды, разве нет?

Как по-моему, то именно так. Никак иначе!

Другие произведения --">