Сергей Галыпчани - Съезд

Шум вокруг него стих, в глаза вместо подвальной тьмы ударил яркий свет.

– Мистер Джемминг?

Перед ним стоял немолодой мужчина в белом халате, держащий в руке планшет с бумагами и ручку. Он внимательно смотрел на Ричарда.

– Вы меня слышите?

– Я… – прохрипел он. – Где? Олень… Синтия… Синтия!

Мужчина взглянул на своего ассистента, стоявшего у приоткрытой двери.

– Мистер Джемминг, вы меня узнаете? – Ричард замотал лохматой головой, почувствовал стеснение движений и взглянул вниз. Руки его были крепко прижаты к груди, переломов он не ощущал. Мужчина подошел к нему ближе, заглянул в глаза и мягко продолжил. – Меня зовут доктор Альберт Кантрес. Я ваш лечащий врач. Вы попали в аварию.

– Синтия! – Ричард рванулся, но не смог подняться со своего места.

– Вашей подруги здесь нет, – почему-то грустно ответствовал Кантрес. – Но она скоро придет. Постарайтесь успокоиться. Вспомните…

– Нет! – голос Джемминга сорвался, перешел в хрип. – Нет! Он убил ее! Та тварь убила ее! Выпустите меня! Выпустите!

Альберт кивнул, распрямился и сделал знак ассистенту. Блеснуло стекло цилиндра, поршень перекачал лекарство в вену беснующемуся Ричарду. Он медленно затих, изо рта потянулась нитка слюны. Доктора покинули палату.

– Печальный случай, Джон, – сказал Кантрес. – Это о нем я рассказывал тогда. После аварии он несколько недель пролежал со сложными переломами в клинике, но никто не заметил странного поведения. Он был тихим, немного замкнутым, что и понятно. Выписан, снова начал жить обычной жизнью. А вот теперь сорвался. Чувство вины, возможно комплексные проблемы. Его нашли на обочине той же дороги, где они разбились на машине. Он ухитрился изловить оленя, голыми руками почти полностью оторвать ему голову. И впал в кататонический ступор. Посмотрим, может быть ему еще удастся помочь. Но он отказывается воспринимать реальность, заново проживает ту жизнь, в которой его жена жива. Создал ее иллюзию в своей голове, беседует с ней порой.

– Странно, что вы еще не утратили способность переживать, доктор, – ответил молодой ассистент. – Я слышал, что люди черствеют здесь.

– Это так, – кивнул Альберт. – Эта работа далеко не для всех. Но порой только истинное сочувствие может спасти чью-то душу. Вы тоже это поймете со временем.

Джон кивнул, хотя в душе его уже появились сомнения.

Они шли по коридорам, наполненным воплями безумцев, несущимися из их палат-камер, обходя тихих, ходящих вдоль стен больных, неторопливо переговариваясь, пока не исчезли за поворотом.