Владимир Торин - Моё пост-имаго

Владимир ТоринМоё пост-имаго

Часть I. Глава 1. Пассажир с поезда «Дурбурд».

Часть первая. Таинственное происшествие

Глава 1. Пассажир с поезда «Дурбурд».

Доктор Доу отчаянно не хотел этого делать, но в итоге все же надел шарф. Он потянул за неприметный шнурок, и шарф ожил-зашевелился: сам собой обернулся вокруг шеи и затянулся узлом.

Шарфы доктор не любил – было в них, по его мнению, что-то неизящное, неаккуратное. То же касалось и «Самозавязывающихся шарфов Хоффа». И хоть это новомодное изобретение считалось «выбором настоящего джентльмена», в понимании Натаниэля Френсиса Доу, своим легкомысленным видом оно не отличалось от старых, обычных, шарфов.

«Утешает, что это хотя бы ненадолго», – подумал доктор.

Надев цилиндр и перчатки, он придирчиво осмотрел себя в зеркале, которое висело на стене у вешалки.

«Безупречно. За исключением шарфа…»

Его взгляд упал на торчавшую из прорези погодного датчика «метеокарточку»:

«Внимание!

Объявлено Срочное Тревожное Предупреждение.

Близится туманный шквал».

Доктору мучительно захотелось остаться дома, в удобном кресле у камина, в компании тостов, кофе и романа «Семнадцать миль на запад в сторону вчера». Но у него было дело в городе. Дело, которое не отменить и не перенести.

Насилу отринув мысли о завтраке и книге, доктор взял саквояж и антитуманный зонтик, сообщил миссис Трикк, экономке, что скоро вернется, и, выйдя за дверь, нырнул во мглу Тремпл-Толл.

Саквояжный район Габена и в лучшее время не слыл приятным местом, а сейчас и вовсе представлял собой нечто крайне тоскливое.

На улице было серо, мерзко и слякотно. Туманное утро напоминало дурной полузабытый сон. Дома проглядывали лишь фрагментами: там – окно, здесь – водосток, еще где-то – почтовый ящик или труба паропровода. Неприятные личности ворочались во мгле, словно куколки бабочек в коконах. Порой появлялись, но тут же исчезали, будто их никогда и не было… будто они просто приснились…

Доктор раскрыл антитуманный зонтик и нажал на рычажок на ручке. Трехлопастной винт с шуршанием пришел в движение и завращался. По трубке, скрытой внутри ножки, на лопасти потек раствор «Дефогг», и туман на пару футов вокруг начал таять.

Подняв зонтик повыше, доктор пошагал по переулку.

Короткий путь до Чемоданной площади занял бы у него минут пятнадцать, но пролегал он через задворки Рынка-в-сером-колодце – скажем прямо, не слишком выдающиеся места. К тому же тамошняя публика знала «га-аспадина дохтора» в лицо и, очевидно, не упустила бы случая к нему пристать, словно голодная моль к только что повешенной в гардероб новенькой шубе. «Ой, у меня болит то!», «Ой, у меня свербит это!», «А рука должна так гнуться?», «А у меня нос отпал – это же не нормально, да?»

Чтобы избежать всех этих мелких, раздражающих глупостей, доктор и предпочел длинный путь.

Быстрым шагом преодолев переулок Трокар, он оказался на улочке Худых Ставен.

Мимо проехал паровой экипаж, хлопнула какая-то дверь, у стены дома шмыгнула здоровенная крыса с кошкой в зубах.

Прислонившись к фонарному столбу, прямо на грязном тротуаре сидел престранный тип в ветхом латаном-перелатаном мундире и шляпе-двууголке. У его ног бродила парочка ворон на тонких поводочках. Завидев доктора, черные птицы разразились карканьем, а тип прохрипел:

– Не найдется пары пенсов для старого ветерана? Враний полк, сэр, подайте…

Доктор Доу прошел мимо, не сдержав отвращения на лице. На месте этого человека он бы не разбрасывался подобными признаниями: Враний полк делал во время Старой войны ужасные, отвратительные вещи, и оставшиеся в живых солдаты, которые в нем когда-то служили, влачили свое ничтожное существование вполне заслуженно.

Вороны закаркали доктору вслед, но он даже не обернулся: пусть только тип в двууголке попробует натравить их на него – пожалеет, что его не прикончили на войне. Впрочем, тот, видимо, предпочел не связываться и подыскать себе другую жертву. Жертву короткой памяти…

Доктор Доу свернул на Фили. Обычно шумная улица сейчас словно вымерла: на дверях лавчонок и мастерских висели замки, окна домов не светились – с сообщением о грядущем шквале местные будто залегли в спячку.

Чем дальше доктор отходил от дома, тем сильнее портилось его настроение. И дело было не только в погоде. Натаниэль Доу относился к различного рода предчувствиям со снисхождением, но сейчас в его душе поселилась твердая убежденность, --">