Денис Бурмистров - Филер уголовного сыска

выщербленными бородками ключа личины.

– Чего еще за третье Управление? – озадаченно пробурчал следователь, пытаясь зацепиться за название, выудить из полусонной памяти полное наименование конторы или хотя бы род деятельности, но не смог. Решительно повернулся на каблуках, намереваясь догнать и разобраться.

– Дуванов, – остановил его строгий оклик Макарова. Тот никуда не уходил, так и стоял в коридоре. – Иди куда шел.

– Сергей Михайлович!

– Это приказ! – рявкнул Макаров, сдвигая брови над переносицей.

Следователь вздрогнул, заиграл желваками. Исподлобья посмотрел на своего начальника, осуждающе покачал головой. Нервно поиграл ключами, бросив протяжный взгляд в сторону допросной. В груди начало подниматься глупое, нерациональное упрямство.

– Максим, – неожиданно мягко окликнул его Макаров. – Не стоит оно того, поверь. Это дело не нашей юрисдикции.

– Что за дело? Кто это вообще такие?

Дверь допросной открылась, в коридор выскочил растерянный стажер, прижимающий к груди папку с торчащими уголками листков. Он попятился к стене, повернул голову и вопрошающе посмотрел сначала на Макарова, потом на Дуванова.

Вслед за стажером показались «пиджаки», ведущие под локти Нечаева. На их фоне бывший журналист казался маленьким и жалким, он еле переставлял ноги, что-то бормотал, стараясь заглянуть в глаза своим конвоирам. Те молчали, сохраняя каменные выражения лиц, лишь одергивали Нечаева, когда тот не поспевал за ними.

Дуванов молча наблюдал, как уводят этого странного человека. Нельзя было сказать, что он сильно расстроился, потеряв верную палочку по раскрываемости. Просто следователю стало обидно за несколько потраченных впустую часов, за лишние чашки отвратительного кофе, что он выпил, за навалившееся раздражение и почти непреодолимое желание послать всех куда подальше. Он явственно ощутил себя маленьким и незначительным винтиком в огромном механизме, о котором раньше и не догадывался. Вокруг, оказывается, происходят какие-то странные вещи, появляются и исчезают странные люди, у которых есть свои странные секреты. И никто ничего не собирается объяснять.

Следователь смотрел на удаляющуюся в сторону выхода странную троицу и думал о том, что как было бы здорово оказаться сейчас в совершенно другом месте. Почему-то в голову пришел образ маленькой белоснежной беседки, стоящей на краю широкой мраморной лестницы, к ступеням которой склоняются широкие зубчатых пальмовые листья. В этой беседке, на небольшом столике с резными ножками, ненавязчиво играет патефон с отделанной изнутри синим бархатом крышкой. А рядом, чуть покачиваясь от легкого бриза, ажурное кресло-качалка. Мимо прогуливается миловидная дама в старинном приталенном платье с открытыми плечами. В руках ее шелковый зонтик от солнца, а где-то у горизонта, рассекая небесно-голубую гладь спокойного моря, замер прекрасный серебристый пароход с красными спасательными кругами по бортам.

Покой и безмятежность.

Дуванов тряхнул головой, прогоняя похожую на сон картинку. Видать, навеяло рассказами этого Нечаева, будь он неладен. А, впрочем, бросить бы все и махнуть в такое вот место!

– Не в этой жизни и не в этом мире, – выдохнул себе под нос Максим, пригладил коротко стриженные рыжие волосы и, не обращая больше внимание ни на что, направился в свой кабинет переодеваться.

А где-то, в своей вселенной, похожий на Дуванова как две капли воды филер Воронин, сидел в кресле-качалке возле Императорского канала, волны которого бороздил пароход «Цесаревич Илья», разглядывал мигающий циферблат электронных часов и размышлял о том, что жизнь с ним несправедлива. И что было бы неплохо так, одним глазком, заглянуть еще раз в ту дыру, куда провалился Толмач.

Ведь, определенно, тот мир, пусть и пугающий, но определенно более интересный и яркий.

--">