Наташа Михлин (Маракуйя-) - Это внутри. Рецидив

вернуть его на тяжелые препараты, погрузить в спасительное состояние небытия. В один из проблесков он требовал от санитаров убить его.

— Какая вам разница?!

Дюжий темнокожий медик тогда прижал Джерри к кровати и, улыбнувшись нехорошей улыбкой, прошипел:

— Умереть проще всего. Это для слабаков.

Отрицание. Ярость. Обвинения. Темные бездны отчаяния. Кажется, до стадии принятия и теперь еще далеко…

* * *

— Я хочу обратно. Пожалуйста.

— Каждые полгода ты просишь об одном и том же.

— И каждый раз получаю отказ.

Вздох доктора Замира лег облаком на микрофон мобильника, Дэвис ощутил его улыбчивую теплоту.

— Потому что ты хорошо справляешься, Джерри. Тебе не нужны стены. Жизнь прекрасна, не спорь. Вспомни, что ты любишь…

Джереми невольно бросил взгляд на маленький телескоп у окна. Подарок доктора Замира на прошлый день рождения.

— …звезды, твои буквы, — продолжал Эйтан. — Что ты чувствуешь, когда проводишь кистью по бумаге?

— Я мог бы заниматься этим и в клинике.

Фраза прозвучала почти по-детски обиженно, но Замир не стал смеяться. Помолчав, он добавил:

— Ты когда-то хотел пройти по тропе Аппалачей^[3], помнишь?

— Нет!

А вот это уже точно по-детски.

— Джерри. Хочешь, я приеду, и мы поговорим?

Через два штата, и он будет ехать ночью, глотая кофе, одной рукой строча сообщения, потому что полностью отключиться от работы не имеет права.

— Нет.

Глубокий вдох и дрожащий, жалкий выдох. Есть вещи гораздо страшнее, чем показаться жалким. К тому же Замир видал его и не в таких видах.

— Я справлюсь. Спасибо, Эйтан.

Джереми отложил телефон и, выйдя из дома, сел на крыльцо.

Дом сереньким кубиком притулился в углу липовой аллеи, в пригороде Ричмонда. Две с половиной комнаты и пустой гараж. В скромном районе, где по вытоптанным тропкам между домами допоздна бегают дети, заборы расписаны граффити, а в углах тротуаров вечно трепещет на ветру бумажный мусор. Очень, очень далеко от холодного дыхания гор. Лишь звезды те же.

Рассвет уже скрыл их за розовой мукой, усыпавшей все вокруг. Снежная пыль от проехавшей машины поднялась теплым языком солнечного пламени.

Обычно в это время Джереми уже возвращался с пробежки. Работа над телом не менее важна, чем работа над разумом, одно тесно связано с другим.

Снова чужие слова…

Но Джерри просто нравилось бегать. Нравилось ощущать напряжение мышц, ветер, усталость и тот момент под струями горячего душа, когда запах пота сменяется запахом чистоты.

Было уже поздно выходить из дому — улицы наполнились спешащими школьниками, веселым гомоном нового зимнего дня. Вчера Джереми засиделся за работой до трех часов ночи, утром проснулся совершенно разбитым, и вот результат. Те же темные мысли, те же опостылевшие выводы.

«Нужно наконец взять себя в руки и перестать сваливать ответственность на кого-то другого».

Пальцы онемели от холода, но и это ощущение Джерри любил. Бесчувствие. Когда можно даже случайно порезаться, и будет не больно. Он хотел уже вернуться в дом, но тут из-за угла вышел кот и направился прямо к Джереми. Белый, как сама зима, он оставлял за собой темные точки следов на снегу и брезгливо отряхивал лапки. Дойдя до крыльца, кот поднял голову и выжидательно уставился на Джерри. Тот вопросительно выгнул бровь.

Белый кот ошивался вокруг дома уже неделю. Дэвис пытался прогнать наглое животное, бросая снежки, но кот лишь презрительно щурился и, выждав несколько гордых секунд, удалялся, недовольно помахивая хвостом.

— Чего ты хочешь, тварь? — устало спросил Джереми.

Услышав голос, кот вспрыгнул на ступеньку и потерся о бедро Дэвиса. От неожиданности тот подскочил, кот обиженно мявкнул и, взъерошив шерсть, отступил к перилам.

— Я просто не люблю, когда меня трогают, — пояснил Джереми. — Во всяком случае, надо предупреждать.

Кот прищурился и сделал шаг к двери.

— Ну, нет… Кыш!

Не добившись желаемой реакции, Джереми встал и гулко затопал по доскам крыльца. Кот запрыгнул на перила и, стряхнув снег, устроился, поджав под себя ноги и явно не собираясь трогаться с места.

— Наглая белая морда! — в сердцах воскликнул Джереми и, неожиданно для себя, рассмеялся.

— Господи, я говорю с котом… Все же лучше, чем сам с собой.

Незваный гость внимательно смотрел на Джереми. Один глаз у кота был голубым, другой — желтым.

— Ищи себе хозяина в другом месте.

--">