(Allmark) , Саша Скиф - Наследие Изначальных (СИ)

тарелки, после того, как все прибывшие покидали корабль, спускаясь по расстилающимся под ногами дорогам-лентам, кажущимся невероятно тонкими, словно бумага, его накрывала прозрачная полусфера, и тарелка втягивалась под землю. Ленты не втягивались никуда — они словно таяли в воздухе, так же, как до этого материализовались. В воздухе на разной высоте парили какие-то непонятные штуки, шарообразные и эллипсоидные, Лалья предположил, что это что-то, относящееся к системам слежения. Хотя ни объективов, ни антенн он на них не заметил. Вообще ничего, снизу, по крайней мере, штуки казались абсолютно гладкими и цельными. Когда прибывшие подошли к провожающим, под их ногами тоже выдвинулась круглая платформа, обросла по краю бортиком высотой в метр, и стремительно и бесшумно понеслась к горизонту, где виднелись купола каких-то построек.

Когда они приблизились к высоким зданиям, одно из которых словно сплошь светилось в лучах, отражающихся от купола, там уже тоже собралась приличная толпа. Элайя, когда говорил о той части освобождённых, что отказались его покидать, был весьма обтекаем — теперь же можно было представить, какая это масса, какая это ужасающая сила. Что ни говори, но как ни разумны мы, как ни образованны, есть то, перед чем наш разум буксует, и большие числа — одна из таких вещей. Мы помним численность населения собственного мира и некоторых других, мы знаем, что такой-то дворец или стадион вмещает в себя тысячу, пять тысяч, десять тысяч существ — но мы совершенно не готовы представить, что такое тысячи и миллионы, когда за ними судьбы, и судьбы трагические. Когда это погибшие в войнах, умершие от болезней, когда это жертвы, прожившие всю жизнь в аду и не надеявшиеся увидеть свет…

— Во всём этом есть что-то от дурного кино, — пробормотал Лалья, — мы считаемся мёртвыми для всех, потому что так надо. Мы живые, мы дышим этим воздухом, улыбаемся, обнимаемся, говорим друг другу, что всё будет хорошо. Но для вселенной мы мертвы. Кто прав, мы или вселенная? Быть может, мы в самом деле умерли, раз попали в этот рай, и всё это — наш загробный сон… Я попал сюда потому, что поделился с товарищами мрачными ожиданиями от будущего. У кого как, у меня всегда было представление, что чувствует тот, кто умер для своего мира, для обычной жизни…

— Всё потому, Лалья, что ты лишён веры. Я же вижу совершенно ясно — Бог возвращает к жизни тех, кто был мёртв, даже и тем, кто не жил вовсе, Он дарует жизнь. Во всём, что ты видишь вокруг, ты можешь прочесть подтверждение этому. Сейчас наша смерть для мира — это наша безопасность, но это не значит, что мир победил, поверг нас, исторг из себя навсегда. Когда придёт время, мы вернёмся. Бог хозяин всего времени, и сколько б мы ни совершили ошибок — Он на нашей стороне. И видя наше малодушие, Он всегда протягивает руку, чтобы удержать нас от падения. Здесь есть одна машина. Позволяющая заглянуть в будущее. Я не понимаю всего, и не смогу тебе объяснить. Одна женщина, Мага, понемногу осваивает её. Та машина показала, что мы сдадимся на Мариголе, и показала, что сегодня я вернусь сюда.

Лалья покачал головой.

— Уж прости, но все эти предсказания, предопределённости, божий промысел — всё это мне совершенно не по нутру. Быть может, тебе нужны такие утешения, но не мне точно. У меня своё утешение — я поступил так, как было лучше всего.

Разношёрстная толпа остановилась поодаль, гул приглушённых голосов прокатывался по ней волнами — к гадалке не ходи, обсуждают новоприбывших. Лалья видел здесь, кажется, представителей всех известных ему рас, только минбарцев здесь, в самом деле, до сих пор и не было. Взгляд выхватил даже нескольких вриев… Даже несколько тракаллан. И что было самым большим шоком — они были без скафандров. Может, и возможно, что атмосфера планеты как-то подстраивается под новых обитателей, но как, как она может подстраиваться под них всех? Ну или как после этого не думать, что они на самом деле умерли, а в загробном мире, действительно, уже не важно, кто чем дышал при жизни…

Толпа замерла, притихла, только медленно кружили эти загадочные штуковины, похожие сейчас на любопытных птиц или насекомых.

— Здравствуйте, мои друзья. Я говорил вам раньше — мои воины, мои соратники, теперь я буду говорить только — друзья. Быть может, война не окончена, но теперь другие будут её вести, больше не вы, вы отдали ей

--">