Марк Шейдон (RhiSh) - Проклятие Звёздного Тигра. Том I

милорд, она же не виновата!

— Лили^[1]? — Гран с недоумением посмотрел на мальчика, обнимающего его сапоги. — Кто это, Лили?

— Минела. — Он закусил губу. — Я её сюда принёс, и делайте со мной что угодно, но её пощадите!

Рэйд попытался за плечи оттащить его от Смотрителя, но безуспешно: мальчишка вцепился крепко, как болотная пиявка. Я словно видел какой-то отвратительный сон и никак не мог проснуться.

— Проклятье, — пробормотал Смотритель и резким движением взметнул злосчастную минелу вверх. Мальчик тихонько охнул. В расширенных чёрных глазах затанцевало безумие.

— Постойте, Сэвил.

Гран облегчённо вздохнул: теперь не он тут главный, не ему принимать решение. Так Милорд тоже здесь, а я не заметил… Он неторопливо шёл к эллину — Мейджис Сатсел, Посвящённый Меча, выбором братьев Лорд Трона. Мальчик блеснул на него глазами из-под растрёпанных волос, вдруг стремительно метнулся к нему и почти лёг перед ним, дрожа всем телом, как после купания в зимнем озере.

— Перестань лизать мои сапоги и подними лицо, — ровным тоном (тем самым, от какого мне всегда делалось зябко) произнёс Мейджис. — Ты смеешь сопротивляться наказанию за проступок, который, бесспорно, тобою совершён. Рискуешь напроситься на новое наказание. Ты понимаешь?

Он вскинул голову, с усилием глотнул.

— Да, милорд.

— Вот как. — Мейджис с иронией поднял брови. — Объясни мне и достойным лордам, что даёт тебе право требовать? Почему в твоём случае я должен изменить закон?

— Вы не должны, но вы можете… — он хрипло кашлянул. — Лили… маму так звали. Она умерла. Два года назад. Мы с нею вдвоём играли и пели. Это её минела. Она живая для меня, милорд! Мы друзья, и дороги у нас общие, и память. Я люблю её. Как человека. Ведь Рыцари людей не убивают!

— Любовь — жестокое чувство. — Мейджис прищурился. — А отец твой где, и чем занимается?

— Он умер до моего рождения. Я о нём ничего не знаю. Вот, — он сжал дрожащими пальцами кружок тёмного металла на шнурке вокруг шеи: — Мама надела, когда я был ребёнком. В память о нём.

— Ребёнком, — непонятно протянул Мейджис. — Так. А теперь ты мужчина, стало быть. Твоё имя?

— Вил… Вилрей Тиин.

— Сколько тебе лет, Вилрей Тиин?

— Тринадцать. Милорд, пожалуйста!

— За любовь платят, Вил. И за милость — также. Хочешь заплатить за свою Лили?

Мальчик судорожно всхлипнул и припал губами к его руке. Мейджис отступил, брезгливо морщась.

— Будешь вести себя, как трусливая избитая собака, я передумаю. Эти рыдания и сопли — да или нет?

— Да, — выдохнул мальчик.

— А цена?

Мальчик, не поднимаясь с колен, гибко распрямился, отбросил со лба массу спутанных волос.

— Мне всё равно, если для Лили.

Он лжёт — или он больше, чем кажется! Низкие души не способны на жертвы такого рода!

Милорд смотрит пристально. Опасный взгляд. А во мне растёт какая-то странная боль, всё сильнее и сильнее. Когда эта проклятая пытка кончится — попрошу, наконец, у Милорда танец, сталь со сталью. Если есть раны на теле, то раны в сердце меньше болят… Почему, почему он так долго молчит?!

— Ну что ж, Вилрей Тиин. Коли ты ребёнком себя не считаешь, то плати, как мужчина. Ещё десять ударов. Один звук — и твоя минела полетит на камни, а ты — за Черту. После всех десяти. Принимаешь?

— Да, конечно. — Его глаза казались огромными чёрными ямами на бледном лице. — Спасибо, милорд.

Его голос был пресным и прохладным, как талая вода. Он встал и пошёл к столбам, высоко вскинув голову. Бесстрастное лицо — ни смущения, ни страха. Зато мне было страшно: я был почти уверен… и это случилось — он смотрел на меня в упор. Он знает, что умрёт. Цепи лязгнули. Мерцанье, зачем?! И почему Мейджис позволил?! Боги, мы же убиваем его!

Я чуть не вскрикнул в миг удара, а он зажмурился, но молчал. Только вздрагивал, когда кнут опускался. Из-под зубов, впившихся в нижнюю губу, текла кровь… Меня мутило от запаха крови, в глазах алый туман, удачно, что я позавтракал легко и давным-давно… На пятом ударе из-под сомкнутых век поползли слёзы. Пожалуйста, молил я неизвестно кого и о чём, ну пожалуйста, не надо, не надо!

Восемь. Как страшно боль искажает лица! Девять. Не шевельнулся. А жив ли он ещё? Десять. Лишь бы не упасть на камни, где его кровь. Умрёт он или нет — но я уже никогда не буду прежним.

___

Он с усилием вскинул голову и разлепил веки. Вздохнул — получился хриплый стон — и улыбнулся. На миг его --">