Полина Федоровна Елизарова - Черная сирень

– Я не собиралась на него падать! Я просто хотела поближе рассмотреть… Мне надо было подышать с ним одним воздухом.

– За столько лет работы я до сих пор к трупакам не привыкну, а ты – «подышать одним воздухом»… Что же ты тогда и к бабе не полезла, ее же следом выносили?

– Сереж, ну прекрати ты… Меня только отпустило…

– Ладно, прости.

– И потом: баба вторична, ты же сам знаешь…

– Да неужели?

– Это же мир мужчин, по крайней мере вы сами так думаете. Видишь, у вас даже есть преимущество в том, кого первым вынесут с ложа любви. Ну что, может, пойдем на место?

Полковник вздохнул и жестом пропустил даму вперед, прикрывая ее хрупкую, уже немного сухонькую фигурку от своих коллег, словно заранее отгораживаясь от их докучливых вопросов.

Варвара Сергеевна чувствовала у себя за спиной его дыхание. Показалось, наверное, но в этом дыхании она как будто ощутила последние флюиды его былой силы и нежности.

* * *

Чувство как будто извиняет естественное стремление плоти. Словно невидимые, плетущие кружево чувств существа сторожат где-то рядом и растворяют все неприглядное в многозначительных паузах, в долгих, прощающих наперед взглядах, и, пропуская через кружево, очищают – до того воспоминания, где колотятся в неизбывном волнении сердца и связываются цепкими узелками беззащитные души.

Секс же, напротив, выставляет все напоказ.

Здесь пахло сексом.

Скорым, жадным, нечестным.

– Так, – буркнул Никитин, нажав на мобильном «отбой», – плохо дело, личность убитой только что установили.

– Проститутка? – оживилась Самоварова. – Или что-то в этом роде?

– Да хуже, гадский случай! Жена одного богатого чела. Не настолько известного, чтобы это попало на страницы желтой прессы, но… Как бы еще мешать не начал нам этот умник!

Через несколько минут после того, как полковник на свой страх и риск привел Самоварову на место преступления, группа умаявшихся полицейских наконец завершила свою работу.

Угрюмые ребятки пошелестели бумагами, защелкнули чемоданчики и, обдав подругу полковника вопросительно-безразличными взглядами, покинули помещение.

– Ну что ж, это не он…

Убедившись, что в номере, кроме них двоих, никого не осталось, Варвара Сергеевна попросила полковника закрыть дверь. Она присела в единственное в этой крошечной комнате кресло и прикрыла глаза.

– Варь, тебе все еще плохо? Зачем тогда пошла сюда?

– Уже лучше. Я просто думаю, – не открывая глаз, процедила Самоварова.

– Думает она… Елки-палки, Варя! Ты еще в транс здесь войди, как в «Битве экстрасенсов»!

– Друг мой, я уже несколько часов в трансе…

– Не я один это заметил… И почему ты так уверена, что это не он? Ты кого, мужа имеешь в виду?

– Разумеется!.. Этому человеку не было никакой нужды их убивать. Ему, скорее, все это было даже удобно.

– Почему же? – не сдержал усмешки полковник. – Валяй, Агата Кристи!

– Потому что я это вижу. И ты сам, Никитин, тоже это видишь.

– Ну да, ну да… Их даже, для отвода глаз, не обокрали. Ничего не пропало, шторы до конца не задернуты, и лишних отпечатков мы не найдем. Наслаждались скверным шампанским только покойники, а тот, кому все это не понравилось, ничего здесь не трогал.

– Или не трогала.

– Ты считаешь, что убийца – она?

– Уверена.

– Хм… Допустим…

Полковник брезгливо приподнял край одеяла и посмотрел на кровать так удивленно и задумчиво, будто вовсе не он провел здесь все утро. Преодолевая отвращение, присел на уголок.

– Варя, как ты это научилась делать?

– Что?

– Ну что… Ты еще два дня назад скинула мне эсэмэску: «Как случится – сигналь». Откуда ты могла знать?

– Сережа, – Самоварова открыла глаза и принялась разглядывать его руки, которые он неловко пытался приладить у себя на коленях, – Сережа, с тех пор, как я… С тех пор, как я решила, что буду одна, я изучаю только природу человеческих эмоций…

– Но не ты все всегда решаешь, Варь! Решает она! Дорешалась уже, сама знаешь до чего! И… ты же дома сидишь.

– Нет. Я почти каждый день выхожу, когда дочь уходит на работу.

– Что, до сих пор не выпускает?

– Само собой.