(Bartolomeo Rossi) - Моё солнце (СИ)

class="book">— Ты ведь ничего о нас не знаешь?

Она помотала головой, стараясь не встречаться взглядом.

— Говорю, мне было неинтересно. Я знаю… старые страшилки, которые в детстве рассказывали. Что вы не боитесь ран и очень долго живёте, и всё в таком духе.

Эмбер смотрела наверх, туда, где, белыми полосами в прогалинах низкого осеннего неба между зданиями сгорал орбитальный мусор. Гилем тоже поднял глаза.

— А в наших страшилках вы поедаете плоть своего бога и пьёте его кровь. Мне всегда казалось, что в этом мы немного похожи. В той части, где пьют кровь.

— Это образы, — она улыбнулась. — Плотью был хлеб, а кровью вино.

— Мой вариант мне нравится больше.

Он осторожно опустил взгляд. Эмбер заворожённо смотрела на небо.

— Знаешь, мне всегда было интересно, что там, за этим облаком. Остался ли там кто-нибудь? Может, они посылают сигналы, а мы не слышим. Они видят только мусор и задаются вопросом, живы ли мы ещё. Или они — последние люди на земле?

Она подняла руки и тихо, словно издалека, принялась звать.

— Эй!.. Видите нас? Мы здесь! Нас не видно за домами, но мы помним вас!.. Они увидят нас с твоей защитой?

Она опустила руки, засмеявшись.

— Это так глупо.

В его глазах лишь восхищение.

— Ты удивительная.

— Думаешь? — кокетливо и смущённо.

Он кивнул.

— Я пошёл за тобой, потому что понял, что не прощу себе, если не сделаю этого.

Она взяла его за руку.

— Пойдём, я знаю место, откуда небо видно лучше.

От асфальта поднималась сырость, ветер разносил её повсюду, забираясь под одежду, и Эмбер сильнее куталась в плащ. Гилем обнял её за плечи.

— Знаешь, если ты планировала гулять ночью, тебе следовало одеться теплее.

— Я не… — она уткнулась ему в плечо, искоса глядя на дорогу. — Нам сюда.

Она вела его подземными и воздушными переходами к каналу, и, чем ближе — тем меньше было гуляющих и следящих за их состоянием полицейских. Мало кто захочет выходить из-под защиты зданий на промозглый ветер…

Здания заслонили городские огни, мост закрыл ближайший фонарь, до того берега далеко — это было единственное по-настоящему тёмное место в городе.

— В молодости я узнала про это место — и приходила сюда смотреть, как сгорает мусор, — засмеялась. — То ещё развлечение.

— Но ведь это и правда красиво, — смотрел он только на неё.

Эмбер улыбнулась.

— Мне нравится чувствовать на себе твой взгляд.

В небо со свистом взлетела первая ракета салюта, отвлекая на себя внимание. Взорвалась, расцветив его алыми и лиловыми искрами. Вдали рокотом, похожим на прибой, взревела толпа. За ней, уверенней, полетел в небо целый рой, взрываясь на чётко рассчитанной высоте: выше сигнальных маячков зданий и ниже уровня облаков. Гилем снял и сложил пальто, положил на мостовые плиты, приглашая её сесть. Их лица расцвечивали огни салюта, а на недостижимой высоте, никем не потревоженные, горели в облаках хвостами комет обломки старых спутников, разбитых шаттлов — и другой, отслуживший своё, но так и не востребованный на земле мусор. На улицах волнами прибоя ревел народ.

— Позвони ему?

Она с вопросом посмотрела на него.

— Своему начальнику. Выскажи ему всё. Не знаю, что там у вас, но ты кажешься лучше той, кто будет просто терпеть нападки босса. Или у вас так хорошо платят?

Эмбер рассмеялась.

— Я потеряю работу.

— Ты можешь продолжать писать, стать журналистом. Попробовать себя где-то ещё. Ты не обязана оставаться на одном месте всю жизнь.

— Я ещё не настолько пьяна.

— У тебя есть ещё вино.

Эмбер скосила взгляд на его сумку.

— В этом городе можно жить, как хочешь.

Она действительно задумалась. А потом полезла в его сумку, достала и вскрыла бутылку и, за раз, уменьшила содержимого почти на треть. Протянула руку.

— Дай переговорник, — дёрнула рукой. — Быстрее, пока не передумала.

Он начал спешно рыться в карманах, а она нетерпеливо сжимала и разжимала ладонь. Потом, сбиваясь, набрала номер, заученный на всю жизнь.