Елена Александровна Бушаева - Умама Везве

– И что делать? И что вот делать?

Микайо смущённо молчал. Умаму он тоже боялся. Не было ни одного уха в отряде, которое бы не оттаскала крепкая чёрная рука.

– Можно и по-тихому… – предложил он, выразительно чиркнув себя по горлу.

Командир вздохнул. Искушение было велико.

– Не надо пока. Он может пригодится… в нашем деле. Живые нам ещё не попадались. Надо выяснить, куда она экзоскелет спрятала. Может, там осталось чего полезного. Легенду про контуженного поддерживаем. Алдару и Майке не говори пока. С Умамой я сам разберусь.

***

Зачем глупая женщина вырвала его из экзоскелета, R-12 не знал, но ему это не понравилось. Он пробовал сопротивляться, но тяжесть лишённой энергии конструкции не давала особо пошевелиться. А извлечённая личинка была едва ли не слабее зародыша.

Боль.

Что такое боль он знал хорошо. Экзоскелеты купировал её: впрыскивали смеси, активировали мозговой блокатор. Но любой симбионт знал, что такое боль. Краткий ослепительный миг, когда взрывает всё существо… сейчас боль была не такой яркой и хищной, но она была везде. И не кончалась. А ещё он устал.

От зародыша, с которым непонятно было, что делать. От навязчивой мысли беречь и защищать его, что бы ни случилось. От глупой чёрной женщины, которая постоянно к нему прикасалась. К живому мягкому нервному центру, который раньше был закрыт экзоскелетом. И от этого рецепторы просто взрывались. Всё вокруг было, как взрывы: звуки, запахи, вкусы. Резало глаза, резало снаружи, резало внутри.

Глупая женщина так и не произвела ни капли кормосмеси. Приходилось кормить зародыша тем, что оставалось в ранце. Огромную часть она отдала R-12. Непонятно, зачем. Без экзоскелета он ничто. А зародышу может не хватить запаса.

Он пытался объяснить, что зародыша надо доставить Машине. Иначе он перерастёт и станет бесполезен. Но экзоскелета не было, а глупая женщина не считывала мозговые импульсы. И чего-то ждала. Иногда она производила звуки, но R-12 не понимал. Тональность у них была разная. Одну он знал хорошо – так повстанцы отдавали приказы. Другой она разговаривала с зародышем.

Была ещё и третья. Её симбионт услышал на вторую ночь в ангаре. Глупая женщина пыталась не спать и сторожить, но повстанцы не рассчитаны на такие нагрузки. Сам солдат раньше мог не спать три дня на ресурсе личинки, и ещё четыре – на стимуляторах экзоскелета. Теперь почему-то спать хотелось всё время. Дозорным его никто не назначал, поэтому он пытался уходить в гибернацию. Получалось плохо.

Первую ночь то и дело кричал зародыш, и Умама кормила его и гладила чёрной рукой, издавая мерные ритмичные звуки. Зародыш успокаивался, но через два часа начинал кричать снова. Взаимосвязь тактильного контакта и череды криков и тишины солдат не понял, но решил попробовать сам. Зародыш сперва ошарашено взглянул на него и замолчал, а потом залился ещё громче. Солдат попробовал усилить тактильность, но это почему-то не сработало, зародыш закричал ещё громче.

За это Умама дала ему подзатыльник и забрала ребёнка. Совершила колебательные движения руками, посмотрела на солдата, потом повторила движение. Это было понятно: просит скопировать. На следующий день солдат только и делал, что копировал. Личинка не слушалась, ей недоставало ловкости и силы экзоскелета. Солдат не очень умел хотеть, но жалел, что не прекратил жизнедеятельность. Он ничего не понимал. Всей его миссией сейчас было – спасти зародыша. Доставить его Машине, пока не перерос. А дальше… что дальше, R-12 не представлял. Он не помнил такого, чтобы личинки функционировали отдельно от экзоскелетов. После миссий тех, кто не выдерживал повреждений, отправляли в утилизатор. Они были бесполезны. И он тоже бесполезен.

Младенец спал, и чёрная женщина тоже, а солдат не спал. Он уже пробовал. И тогда случалось страшное: реальность начинала меняться. Стоило закрыть глаза надолго, и R-12 начинал видеть то, чего на самом деле не было. Поэтому он лежал, завернувшись в брезент, и ждал утра. И вот тогда он услышал тихие вздохи. Их издавала женщина.

Солдат приподнялся на локте.

Умама лежала на спине, прижав руку к горлу, и большая грудь её ходила ходуном. Глаза у женщины были закрыты, а рот – открыт, и она втягивала им воздух так, как будто его было совсем немного. R-12 забеспокоился и на всякий случай тоже потянул ноздрями. А потом тихо откинул брезент и подкрался ближе.