(Каролина Инесса Лирийская) - Необратимый процесс (СИ)

над ухом — он беспомощно скалится, глядит на нее как-то странно. Медленно соображая — башка в последнее время не варит, — Ви рассматривает его внимательно.

— Ты что… подумал, что я это про тебя? — тупо уточняет она. — Что я тебя ненавижу?

Потому что — да, Джонни подумал. Она это понимает по тому, как придурок рябит синими глитчами, как бегают его темные глаза, а на хищном лице поселяется немного незнакомое выражение — растерянность, опаска…

— Ты дурак, что ли, — ворчит Ви. — Это было сраное риторическое восклицание, Джонни! Вот видишь, я тоже знаю дохуя умные слова, от тебя заразилась! Я просто… злилась на это все. На мир. На несправедливость. Но не на тебя!

Ви коротко выдыхает, лихорадочно думая, как бы ему доказать… Потому что Джонни вдруг кажется ей человеком, которому слишком часто говорили, что его ненавидят. И услышать такое от Ви, от самого близкого его человека…

— Прекрати меня жалеть! — рявкает он, а потом сухо смеется, откидываясь на спинку лавки. — А-а, блядь… Знаешь, что это такое, Ви? Раскаяние! — решительно обрубает Джонни, не успевает она сказать и слова. — Я не хочу тебя убивать, сука, да я первым бы пошел искать лекарство, существуй оно…

И вот так Ви понимает, что ненависть людей к наглому, бесшабашному и вечно влезающему в неприятности Джонни Сильверхенду была всегда абсолютно взаимной. В нем столько яда, что можно отравиться, только постояв рядом с минуту. Столько злости на мир — абсолютно задаром. И ей бы чувствовать себя особенной после таких слов…

Но Ви только пожимает плечами — так, чтобы ненароком коснуться его. Пусть и ненастоящего.

— Я не могу тебя ненавидеть, — терпеливо разжевывает Ви. — Это все равно что ненавидеть саму себя, свою суть…

— Ну, у меня-то такие фокусы отлично получаются.

Она усмехается. Не то, чем гордятся нормальные люди, но к ним с Джонни точно не подходит это определение. Ви замечает, как Сильверхенда понемногу отпускает, движения становятся привычными, немного развязными, расслабленными. Он уточняет что-то насчет «Альдекальдо» и ебанутых затей Панам, а Ви отвечает односложно, рассеянно глядя на свои руки.

Как-то трудно ненавидеть человека, за которого поклялась умереть, но она же лучше других знает, какие у Сильверхенда тараканы в голове. У него нет ничего; даже тела не осталось, только строчки кода. У него нет никого — и Ви единственная, кто считает его человеком. А если и она начнет его ненавидеть, что же ему тогда останется?

— Я слишком устала, — жалуется Ви, когда они бредут домой. — И иногда могу вообще не понимать, что за херню я несу. Перестань принимать все настолько близко к сердцу.

— Перестань извиняться… или я тебе всеку! — злится Джонни.

Ви трогательно улыбается: и как его, такого идиота, можно ненавидеть?

========== 29. безмолвие ==========

Комментарий к 29. безмолвие

у автора сейчас сессия, так что простите, что главы тормозят :(

Ви честно не помнит, когда последний раз так пугалась. Потому что бодрый голос Панам, которая координирует ее в очередном налете на «стилетов», вдруг ломается нервными электрическими помехами и пропадает совсем, как Ви ни орет в пустоту, пытаясь дозваться.

— Хорош истерить, мы можем ее отследить, — рявкнув, появляется на соседнем сидении Сильверхенд. — Ви, соберись, блядь! А то потом не соберут… Это ебучие Пустоши, тут постоянно барахлит связь, это еще не значит, что с ней что-то случилось!

И Ви правда нуждается в этом решительном, громком голосе, каким или орут его бешеные песни на рок-концертах, или кричат команды солдатам, идущим на смерть. Поэтому она выводит на дисплей данные с GPS, ковыряется какое-то время, настраивая технику, которая все-таки тормозит. Что и впрямь дает надежду, что это какой-то сбой.

А потом Ви на всех парах летит к тому месту, где датчик последний раз засек Панам — и очень боится не успеть, остаться слишком далеко, когда она так нужна. Безмолвие в приемнике пугает Ви больше всего, эта мутная неопределенность, выводящая ее из себя, и перед глазами тоже страшно темнеет, и она начинает задыхаться, но упрямо втапливает педаль газа в пол, до упора.

Она всегда была одна, с самого детства, не считая всяких приятелей и подельников,

--">