Илларион Михайлович Герт - Оленёнок (СИ)

для такого крупного и твёрдого материала, как большая древесная ветка.

  - М-да, в теории все мастера. - Обессиленно зевнул Скотт.

  - Не умничай! - Осадил его Ларсен.

  - Алёна, иди и помой посуду. Не будем выбрасывать одноразовые стаканчики, ибо нам ещё долго тут торчать.

  Но Алёна "ушла" в свой айфон - зарядка её кирпича ещё не села. И хотя связь не ловила, ей она была, судя, по всему, и не особо нужна - девица ковырялась не в Интернете, а в какой-то игрушке.

  - Алёна, иди и помой посуду! - Повторил уже Ларсен. - Рядом ручей.

  - А что сразу я? - Подняла голову Алёна, оторвавшись таки от своего занятия.

  - А кто? Раз ты - с нами, то тоже что-то делай. Не сиди сиднем.

  - Да что-то не хочу.

  - В смысле - "не хочу"? - Вставая, разъярённо рявкнул Скотт. Его словно окатили холодной водой.

  Он подошёл к ленивой девчонке и, выхватив из её ладоней айфон, зашвырнул его куда-то очень далеко. Та широко распахнула глаза.

  Все напряглись.

  - Ты что - перетрудишься, рассыплешься, переломишься, что ли? Если пойдёшь и сделаешь доброе дело. Лентяйка! Уматывай тогда отсюда, раз такое дело...

  Та всхлипнула.

  Брюс не остался в стороне и попытался разрешить конфликт, но Ларсен на сей раз был на стороне Скотта и не дал Брюсу и слова вставить.

  - Женщина по своему прямому назначению жена и мать. Хранительница семейного, домашнего очага. Она не просто должна - она обязана стирать, гладить, варить жрать, убираться, воспитывать малолетних зверёнышей и исполнять супружеский долг. - Продолжал свою словесную экзекуцию Скотт.

  - Мы сегодня как парни пытались построить домик. - Вторил ему Ларсен. - Да, не вышло... - Что сделала ты? Сидишь и играешься, точно дитё малое. Тебе сколько лет? Завтра мы попробуем искать пропитание: заканчиваются консервы, чипсы и прочий фаст-фуд. Так и будешь протирать свою юбку, белоручка?

  Алёна в итоге разревелась, а Брюс предложил кинуть жребий. Мыть посуду выпало ему...

  На следующий день они собрали ягоды, но отравились ими - видимо, это были какие-то другие ягоды (а может, радиация и до них добралась). С грибами вышло то же самое. Насчёт живности... Они не хотели убивать животных даже для того, чтобы прокормить себя. Да и животных этих они что-то и не видели, не ощущали. Ни тебе кабанчика, ни зайца, ни кролика, ни даже самой позорной мышатины. На птиц и тем более рука бы не поднялась... И вообще, складывалось такое ощущение, что всё это - какое-то ненастоящее!

  В скором времени попаданцы таки построили себе более-менее удобное и даже просторное убежище; научились варить хотя бы супы - какую-то непонятную, но вполне годную, съедобную похлёбку. Животы не болели, и на том спасибо.

  Когда в очередной раз Алёна отказалась мыть посуду и прибраться в "шалаше" (причём, ей это выпало по жребию), пришлось той троице изгнать её прочь.

  - Убирайся! И впредь не возвращайся. Пока не осознаешь своей вины и не научишься выполнять то, что тебе велено. - Сказали девке на прощание.

  И ушла она с гордо поднятой головой, но со слезами в душе... До первого же дождя.

  И стучала, и просилась, и звала. И хныкала, и ноготками дверь царапала; в кровь. И села рядом, по ту сторону домища, и обхватила голову руками. И горько расплакалась, потому что поняла.

  Её впустили. Обогрели. Отмыли, и спать уложили. Но не было на лицах тех троих смягчающей улыбки, и добрых, ласковых слов на языке. Ибо наказание всегда должно следовать за проступком.

  Алёна исправилась, и простили её. Только вот совсем уж тягостно и грустно стало на душе; тоскливо. Где папа и где мама? Ни позвонить, ни написать. Где все их друзья? Что вообще творится в мире? Что происходит? Там, вдали от их места пребывания. Жив ли кто ещё на этой земле? Одни ли они? Как связаться, как?

  - Может, нам построить лодку? - Предложил Ларсен, но

--">