Уильям Форд Гибсон - Комната Скиннера

Уильям Гибсон Комната Скиннера

На Хэллоуин она оказывается на верхних этажах старого отеля, который одной стороной выходит на Гири, место обитания тендерлойнских каннибалов, а другой — на большие склады. Она стоит, прижавшись щекой к холодному стеклу, так, чтобы видеть ближайший пилон моста, — тот, где комната Скиннера, — в честь праздника освещенный факелами и карнавальными фонарями.

Несмотря на то, что мост так далеко, его вид успокаивает её даже здесь, среди этих иностранцев, которые перебрали чего-то, чем теперь тошнит в ванной одного из них. Неожиданно чьи-то холодные пальцы прикасаются к её голой коже чуть выше джинсов, потом проскальзывают под край скиннеровой куртки и под свитер. Она вздрагивает, но не из-за внезапности прикосновения, а из-за того что внезапно поняла насколько ей жарко в парнике, который она создала, наглухо застегнув молнию куртки. Её куртка была такой древней, что локти уже стали гладкими как замша. Во время танца в блеске металла: колец, молний и пятиконечных звезд — она нашла большим пальцем на ноже выемку в лезвии, открыла нож и закрыла. Клинок не длиннее её мизинца, формой напоминает голову птицы, глаз который — та самая выемка. И сам клинок, и рукоять сделаны из матовой нержавейки, из неё ещё делают тяжелые вилки, такие, с тремя аккуратными зубьями. Кончик лезвия зазубрен. Такой нож можно носить на поясе, ремне или за голенищем.

Юноша, скорее это даже мальчик, подмигивает ей. Он не мог видеть нож, но он почувствовал угрозу в жестах и потому отдергивает руку. Он резко отступает назад, мрачно ухмыляясь, и опускает маленькую сигару влажным концом в появившийся откуда-то бокал с чем-то прозрачным.

— Я праздную, — говорит он и вынимает сигару.

— Хэллоуин?

Он явно имел в виду не это. Глядя сквозь неё он, выпускает струю сизого дыма вверх, под высокий потолок люксового номера. Опускает сигару. Облизывает свои губы.

— Я живу здесь, — произнес он, — в этом отеле, уже сто пятьдесят дней.

Он тоже в кожанке, но она не похожа на скиннерову. Она из какого-то животного с тонкой шкурой и висит как тяжелый шелк цвета табака. Она вспоминает запах пожелтевших журналов в комнате Скиннера. Среди них есть такие старые, что на картинках видны только оттенки серого. Иногда так с моста видится город. А не найдет ли она это животное в одном из журналов?

— Мне нравится этот отель, — он ещё раз обмакнул сырой конец сигары в бокал.

Она неуклюже раскрывает нож и закрывает его об бедро. Он моргает, когда слышит щелчок ножа. У него проблемы с концентрацией: «Сто пятьдесят дней».

За его спиной она видит остальных, валяющихся на огромной кровати. Кожаная одежда, кружева, белая кожа, светлая хна. Звуки из ванной становятся громче, но их как будто не слышат. Она сует нож обратно за пояс, во влажное тепло куртки Скиннера. Она пришла сюда, чтобы понять, но нашла лишь полную безысходность, деградацию души. Это сильно смущало её душу и разум. Может именно из-за этого она потела так, что от неё шел пар…

Они приехали на двух такси «Мерседес», пьяные и веселые, а она случайно пристала к их компании, её пыльная черная куртка затерялась в калейдоскопе шелковых чулок, кожаных жилетов, мехов, ботинок с блестящими как бриллианты шипами. Пройдя мимо швейцаров одетых в форму с шитьем и противогазы, она попала в высокий мраморный холл с ковром, зеркалами, натертой мастикой мебелью, бронзовыми дверями лифта и урнами с песком.

— Сто пятьдесят дней, — произносят его вялые, влажные губы, — в этом отеле.

Под хаосом новых построек, возникшим в основном благодаря углеродному волокну, можно увидеть контур самого моста. Там где основа моста проржавела насквозь, она дополнена почти прозрачным материалом, по прочности заметно превосходящим сталь, кое-где куски этого материала закреплены заметным издалека черным углеволокном, в других местах — временно привязаны туго натянутыми ржавеющими проводами.

Постройки, возникшие позднее появлялись по очереди, без какого-то плана, с использованием самых разных материалов и техник. Бесформенное нечто, возникшее в итоге, смотрится очень органично.

Ночью мост, освещенный рождественскими фонарями, неоновым светом и факелами притягивает бессонных и недовольных. Днем из небоскребов, если забыть об окружающей обстановке, мост кажется похожим на развалины пирса Брайтон последнего десятилетия прошлого века.

Последнее время --">