Журкович Андрей - Мормилай. Грёзы проклятых

Мормилай. Грёзы проклятых

Глава 1

Смерть не забирает жизнь, она ставит точку. Тем горше судьба тех, для кого эта точка стала запятой.

Темнота. Она длилась вечность, тысячу вечностей, и не было даже мига проблеска надежды. Я тонул в бездонной пропасти естества, забыв, как дышать и мыслить. Моего тела не существовало. Был лишь вихрь, что танцевал под покровом великой ночи. Отчего-то я знал, что не существует ничего кроме неё. Мягкая ультрамариновая дымка окутывала меня, нежно шепча несуществующие слова. Разум угасал, растворяясь в ней, наслаждаясь вечностью, что давно ждала и манила.

Вдруг вспышка света озарила вселенную, рассеивая мрак. Я снова видел, но не был этому рад. Каменные стены, горящие факелы, и лицо, незнакомое и перекошенное от ужаса, или быть может, удивления. Над бездыханным телом склонилась какая-то тварь, у меня бы язык по повернулся назвать его человеком. Нутро кричало об опасности, чуя противоестественную природу этого существа. Я видел всё со стороны, будто моя душа наблюдала за омерзительной и в тоже время чарующей своей необратимостью картиной. Некромант склонился над кадавром. Грудь мертвеца распорота, а из её вытекает… Жизнь? Сила? Душа? Увиденное заставило мысленно сжаться.

«Нужно уходить, - подумал я. – Я не должен был этого видеть. Прочь, назад, на встречу бездне».

На какой-то миг показалось, что мне удалось сбежать. Каменные стены растворились в ультрамариновой дымке, а целительная темнота прогнала прочь тяжкие мысли. Можно было бы сказать, что я спал, но этот термин не способен отразить пребывание в бесконечной пустотной пропасти, будучи ничем и никогда. Здесь исчезал не только свет и мысль, но и само время. И когда уже казалось, что вечность приняла меня, я снова увидел проклятый свет. Я испытал разочарование и злость, первые чувства спустя… сколько? Не знаю. Я глядел, как свет поедает черноту мира, как он рисует очертания, заполняет их красками. Я ненавидел свет, а он ненавидел меня, возвращая туда, где вместо вечности поджидало нечто иное.

У меня зачесалось плечо. Не глядя, я поднял руку, и принялся истово терзать ногтями оголённую кожу. Никаких ощущений. Я сознавал, что касаюсь себя, но не чувствовал прикосновений. Вдруг свет пронзил меня, мои глаза, выжигая, испепеляя и уничтожая. Тяжёлый хрип, прорвал тишину склепа. Я рывком поднялся, силясь вздохнуть… Но никак не мог. Голова закружилась. Я потянулся рукой, ища опору и упал… С могильной плиты? Стола?

Боль, пульсировала во всём теле. Я обхватил руками голову, и мой крик показался колокольным звоном в полночной тишине. Перед глазами был только каменный пол, на который извергалось моё нутро с рвотой, окрашивая плитку кровавой мерзостью. Я завалился на бок и зарыдал. Но не было слёз, как и не было сил бороться. Только гортанный и хриплый стон, свистящим эхом отдавался от стен. Тогда я замер. Лежал так, не знаю, сколько, путаясь в мыслях и дрожа всем телом. Затем пошевелился и попытался встать. Первая попытка окончилась падением. Ноги не слушались, голова шла кругом. Я падал вновь и вновь, но не чувствовал боли, извиваясь, словно червь.

Полежав с минуту, а может и час, я осторожно перекатился на бок и сел. Перед глазами всё плыло. Меня мучал спазм, который по началу я принял за икоту. Это была судорога, которая пронзала моё тело, заставляя вновь и вновь обрушиваться на земь. Цепляясь непослушными пальцами за операционный стол, я встал. Вокруг всё было залито кровью. Я сделал шаг, затем ещё один. Шатаясь, словно пьяница, я вышел в коридор и замер, пронзённый непонятным и доселе неведомым чувством.

— Замри, — повелел властный голос.

И я повиновался, не смея даже вздохнуть, хотя я и не понимал, могу ли вообще дышать.

— Повернись, — отчеканил неизвестный.

Я хотел было воспротивиться, как вдруг почувствовал невероятное по своей силе жжение в затылке… Я не мог противиться этому голосу. ОН был словно всем в моей жизни. ОН мною правил. ОН повелевал. ОН не ждал протестов и компромиссов, а мог только указывать и принуждать.

— Повернись, — повторил ОН, и боль сломила волю.

Я послушно обернулся, уставившись на мужчину, застывшего посреди коридора.

— Вернись обратно, — спокойно велел он.

И я повиновался, вернувшись в комнату, где очнулся, не чувствуя ног, рук, и уж тем более забыв о гордости. Был лишь голос. И боль.

С потерей воли, я --">