Михаил Александрович Михеев - Белый Z на лобовой броне

Михаил Михеев Белый Z на лобовой броне

Добро должно быть с кулаками.

Добро суровым быть должно,

Чтобы летела шерсть клоками

Со всех, кто лезет на добро.

С. Ю. Куняев

– Виталий Семенович!

– Блю-э!

Звук, который издал Третьяков, невероятно подходил к ситуации. Их посудину валяло на крутой и грязноватой черноморской волне так, что оставалось лишь гадать, почему она все еще не перевернулась. Судя по безмятежному лицу капитана, ничего особенного не происходило, но Виталию от этого было не легче.

По его личному, никому не навязываемому мнению, для морских круизов неплохо подходил лайнер размером с небольшой остров. На крайний случай подошел бы авианосец. Лучше американский – он длиннее. Но трофейный украинский катер, на палубе которого два человека с трудом могли разойтись из-за тесноты, к гордым пенителям морей не относился. Дай бог, чтобы в болоте воды не нахлебался.

А ведь когда-то на верфях, не так давно вновь отошедших России, могли штамповать авианосцы быстрей, чем кондитер печет булочки. Увы, с тех пор многое изменилось, да и народец измельчал. Местные – те уж точно.

– Виталий Семенович…

На сей раз призыв возымел действие. Кормить Ихтиандра тоже не хотелось – то ли организм понемногу адаптировался к качке, то ли, что вероятнее, в желудке просто ничего не осталось. Даже собственно желудочного сока. Преодолевая слабость в ногах, Виталий смог вернуться в рубку и тут же выскочил назад, вновь перегнувшись через фальшборт и извергнув… Что – непонятно, однако до жути противно.

А куда деваться? В рубке дико воняло. Этот катер, вообще-то предназначенный для речных, а не морских походов, в качестве двигателей использовал дизели. А вследствие отвратного качества постройки и общей потрепанности изрядная доля выхлопных газов шла во внутренние помещения. Мерзейшие ощущения.

Вновь немного оклемавшись, Виталий с омерзением обвел взглядом катер: все его полста тонн водоизмещения, пару орудийных башен с тридцатимиллиметровыми скорострелками, скошенные борта. И в очередной раз проникся неприязнью к этому убожеству. И появление командира сей непрезентабельной посудины только добавило этого чувства.

Старший лейтенант Иванов был настоящим образцом флотского офицера. При параде (на кой черт, интересно), с кортиком у бедра, гладко выбритый. Как просветили Виталия перед отплытием, один из самых перспективных молодых офицеров. А еще один из самых недисциплинированных, отчего его и спихнули на эту шаланду. Мол, великое доверие – первому освоить чудо враждебной техники. Рассчитывали, небось, что он зароется в металлолом и на пару месяцев перестанет мозолить глаза начальству. Ага, щ-щас-с. Всего-то неделя – и вот он уже в море. И потому, что смог освоить катер, и, главное, потому, что операция в целях секретности требовала использования именно такого судна.

По непроверенным данным, у жовто-блакитных еще осталась пара аналогичных катеров, чудом избежавших своевременного утопления, и появление корабля этого типа вряд ли насторожит тех, кто старается контролировать оставшийся у них крохотный участок берега. С другой стороны, слабая защита этой посудины сейчас роли не играла. Все равно атаки с воды ожидать смысла не было. Все же изначально слабый украинский флот был размазан по морскому дну еще в первые дни конфликта, а его жалкие остатки прятались, как могли. Поэтому и не требовалось использовать что-то более защищенное, хотя, конечно, лишняя броня позволила бы чувствовать себя увереннее.

– Перекусить не желаете?

Виталий усилием воли сдержал рвотные позывы, посмотрел на безмятежное лицо Иванова и пришел к выводу, что неприязнь у них получилась взаимная. Скрипнув зубами, он буркнул:

– Месье знает толк в извращениях.

– А то ж! – гордо улыбнулся лейтенант и тут же посерьезнел. – Через десять минут высадка. С берега подали сигнал.

Что же, неплохо. Если только это не ловушка. Виталий с некоторой толикой раздражения вспомнил наставления перед отправкой. Они, так скажем, не вдохновляли. Задача не то чтобы для смертника, но все же из тех, на которые посылают сотрудника не самого ценного. Так, во избежание действительно серьезных потерь. Впрочем, отказываться он мог тогда, сейчас же нет возможности праздновать труса.

Молча кивнув лейтенанту, он облокотился на холодную, мокрую и противно-скользкую от брызг, летящих со всех сторон, броню --">