Василий Горъ (Гозалишвили) - Право сильного

Василий Горъ Право сильного

Глава 1 Алван-берз^[1]

…Услышав гул барабанов кам-ча^[2], раздавшийся со стороны лоор-ойтэ^[3], Алван скосил взгляд на мерно покачивающегося в седле Касыма-шири^[4] и мысленно улыбнулся: как обычно, сын Шакрая скакал впереди табуна и не боялся степных волков^[5].

— Понимает, откуда дует ветер… — словно услышав его мысли, удовлетворенно хмыкнул едущий рядом Гогнар, сын Алоя. — Вовремя подсуетился…

— Угу… — еле слышно выдохнул вождь вождей и как бы невзначай прикоснулся к рукояти ритуального Ловца Душ, только что оборвавшего нить жизни Хозяина Леса: мысль о том, что он, сын степей, доказал свое право возложить десницу на край лесов и горных долин, до сих пор горячила кровь и пьянила, как молодое вино.

Несмотря на полумрак, царящий под кронами деревьев, нависающими над дорогой, лайши каким-то образом заметил это движение, понял его смысл и еле слышно усмехнулся:

— Удар был что надо. Жаль, что его видели только мы с Касымом да твои телохранители…

— Слова быстрее ветра: не пройдет и дня, как слух о том, что эта земля приняла мою руку, донесется до Эрдэше^[6]…

— Земля-то, может, и приняла, а люди, ее населяющие — нет… — не согласился сын Алоя. — Элирея это не Морийор, берз! Поверь мне на слово…

В том, что сын Субэдэ-бали^[7] знает, о чем говорит, Алван не сомневался, поэтому стиснул пальцами рукоять Гюрзы и злобно оскалился:

— Я пришел. Значит, возьму!

— Да, возьмешь. Если, конечно, не сделаешь ни одной ошибки…

Берз прищурился: таким тоном сын Алоя говорил только тогда, когда собирался предложить что-то, выходящее за рамки традиций:

— Я тебя слушаю…

— Еще вчера у тебя не было ни одного термена^[8], а ерзиды не отъезжали от своих стойбищ дальше, чем на десять дней пути. Сегодня ты во главе нескольких десятков родов и накрыл своей кошмой землю Морийора. Сделай завтра следующий шаг — и весь Диенн станет твоим…

— Какой шаг?

— Я тебе сейчас расскажу…

…Лоор-ойтэ встретило Алвана многоголосым гулом — неисчислимые тысячи воинов его терменов спешили к центральному проезду, чтобы самолично увидеть неподъемную тушу Хозяина Леса, поверженного вождем вождей. Само собой, пробиться в первые ряды желали все до единого, поэтому в людском море, простирающемся от опушки леса и до горизонта, появились течения и водовороты. Впрочем, столкновений не было — каждый воин знал свое место и позволял себе продвигаться вперед настолько далеко, насколько заслужил.

Первыми на телегу с тушей зверя полюбовались Цхатаи. И, оценив ее размеры, громогласно объявили об этом на всю степь. Следом за ними заорали Маалои, затем Эрдары и Вайзары. А вот Надзиры^[9] встретили своего вождя тишиной. И взглядами, исполненными твердой уверенностью в том, что он, Алван, просто не мог не победить.

«Привыкли…» — гордо подумал берз, остановил коня, вскинул над головой правую руку и, дождавшись тишины, медленно сжал ее в кулак.

Подобающие моменту слова родились сами:

— Там, за опушкой — Над-гез^[10], часть Великой Степи, которая пока еще называет себя Элиреей…

«Если хочешь, чтобы твоя армия стала единой и непобедимой, сделай так, чтобы каждый из тысяч твоих воинов видел в тебе родного отца!» — сделав паузу и глядя на бескрайнее море голов, мысленно повторил он. — «Ты дал им почувствовать вкус славы и поделился конями, золотом и женщинами. Пора делать следующий шаг — заставить каждого отдельного воина увидеть в тебе ОТЦА! И если тебе это удастся, через пару лет никто из них не будет помнить, какого он рода…»

— Сегодня утром я захотел узнать, чего стоят их боги, поэтому отправился в самое сердце этого леса и нашел его Хозяина. Вы видели его тушу, поэтому представляете, насколько он был велик и могуч…

— Ойра!!!

— Я, Алван, сын Давтала, ваш берз, вызвал его на поединок и победил. А завтра брошу к вашим ногам и землю, которую он защищал…

От многоголосого вопля, взлетевшего над Степью, содрогнулось даже небо:

— Алла-а-а! Алла-а-а!! Алла-а-а!!!

Дождавшись, пока затихнет третий боевой клич, Алван шевельнул рукой и, дождавшись мертвой тишины, вгляделся в лица стоящих вокруг воинов:

— Хозяин Леса был настоящим воином — он дрался до последнего и не сделал ни одного шага назад. Поэтому я окажу ему высшую честь, которую можно оказать павшему противнику — съем его --">