Николай Александрович Ермаков - Утро под Катовице

Николай Ермаков Утро под Катовице

Пролог

31.08.2018 года 23 часа 21 минута. Польша. Березовая роща северо-западнее Катовице.

- За Великую Польшу! — Янек провозгласил «оригинальный» тост и злобно уставился на меня. Ушлепок пшекскский! Сколько мы знакомы, все пытается меня спровоцировать на выражение неуважения к Польше.

Я всем своим видом изобразил воодушевление и, выпив полстакана зубровки одним махом, закусил заранее подготовленным соленым огурцом. Несмотря на откровенную неприязнь Янека, в целом мы сидели неплохо, а передо мной стояла ставшая уже давно привычной задача: напиться, но не сболтнуть ничего лишнего. Вскоре последовали новые, не менее «оригинальные» тосты и зубровка полилась рекой. Вокруг меня сидели молодые поляки, одетые в военную форму польской армии образца 1939 года. На первое сентября запланировано участие Варшавского клуба реконструкторов в памятных мероприятиях, посвященных очередной годовщине начала Второй мировой войны, а сегодня мы по традиции устроили пьянку в живописной рощице под Катовице.

Глава 1

Неизвестно когда. Польша. Березовая роща северо-западнее Катовице.

Проснулся я от желания отлить, от сильного и неотложного желания. Осознав, что через секунду мочевой пузырь самопроизвольно опорожнится, я в мгновение ока вскочил на ноги и стал стараться спешно расстёгнуть как назло внезапно заевшую молнию на ширинке. Однако координация рук с похмелья была не на высоте, а мочевой пузырь не дал достаточно времени для осуществления необходимых манипуляций. Теплая жидкость потекла водопадом по левой ноге, а я припомнил все известные мне матерные выражения. Молча, чтобы никого не разбудить. Не хватало ещё, чтобы мои вчерашние собутыльники увидели меня в таком виде — всю жизнь потом вспоминать будут. Я представил себе, как лет через двадцать толстый, лысый Янек за стаканом зубровки рассказывает молодым реконструкторам:

А ещё в восемнадцатом году у нас был случай… обхохочетесь! Так вот, слушайте…

Курва! Надо срочно решать проблему. Я постарался напрячь мозги для поиска выхода из пикантной ситуации. Вспомнилось, что Матеуш говорил что-то про ручей и махал рукой на восток, туда и пойду, прополоскаю штаны и скажу, что упал в ручей — это звучит намного лучше, чем: «Парни, простите, но я спьяну обоссался!». Однако пройдя шагов пятьдесят в выбранном направлении, я понял, что ошибся. Роща закончилась, передо мной в сотне метров пролегала проселочная грунтовая дорога, по которой шла колонна реконструкторов в военной форме 1939 года. Я, раскрыв рот, остановился на опушке и, забыв о своей проблеме, стал любоваться строем. Как идут! Идеальная аутентичность! Они не маршируют как на параде, но и не плетутся толпой как гражданские, а идут спокойно, не прилагая сил к поддержанию строя… А какое качество амуниции! Нашим парням невообразимо далеко до такого уровня соответствия. А если учесть едва оторвавшееся от горизонта солнце, поднимающуюся над колонной пыль, зрелище было просто фантастическим, будто я на машине времени перенёсся в прошлое.

В общем, я настолько был восхищен красотой открывшейся мне картины, всматриваясь взглядом специалиста в амуницию и оружие, что совсем не заметил, как ко мне подъехал верхом на гнедой кобыле парень в форме поручика польской армии 1939 года, который, не слезая с коня, грозно рявкнул:

— Кто такой!? Документы!

Ну, играть так играть! Мы тоже не просто ряженые, уставу и строевой обучены. Я вытянулся по стойке смирно, взял двумя пальцами под козырек:

— Рядовой сто двадцать первого полка Ковальский! — затем достал документы, протянул их поручику и вновь принял стойку смирно, вытаращившись на офицера лихо и придурковато. Он развернул мою солдатскую книжку, прочитал и недоуменно спросил:

— А что ты здесь делаешь? В нашей армии нет сто двадцать первого полка.

— Так я это… в отпуске! Тут рядом! — Вот ведь парнишка закусился, решил видимо роль полностью отыграть. Однако офицер совсем не выглядел играющим и в ответ на мою безобидную реплику потянулся к кобуре со словами:

— Что ты мелешь, дезертир, отпуска уже месяц как отменены!

— Так это, господин офицер! Марыся, невеста моя, после моего майского отпуска понесла, вот ксендз и написал командиру, а тот меня вызвал, пристыдил и отправил в отпуск, чтоб я, так сказать, искупил грех и законным образом пред лицом --">