Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк - Избранные произведения в одном томе

через шесть дней (ноябрь 1912 года). После его смерти ещё шли и шли телеграммы с поздравлениями к юбилею. В столичной печати не заметили ухода Мамина-Сибиряка. Только в Екатеринбурге друзья и почитатели его таланта собрались на траурный вечер. Похоронили Мамина-Сибиряка рядом с женой на кладбище Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге.

ДИКОЕ СЧАСТЬЕ ^(Роман)

Бродяга-золотоискатель на смертном одре рассказывает о найденной богатой золотоносной жиле Брагину Гордею Евстратычу, главе патриархального семейства среднего достатка. И потекли в семью шальные деньги, а вместе с ними распри и раздоры среди родных и близких. Лёгкие деньги так же легко и ушли, оставив после себя поломанные судьбы, слёзы и горе.

Глава 1

— Господи Исусе Христе, помилуй нас…

— Аминь! Кто там крещеной? Никак ты, Михалко?

— Он самый… Отворяй ворота скорей, дядя. Насквозь изняло дождем, — во как зарядил!

— Откедова Бог несет?

— В Полдневскую гонял… Дельце маленькое вышло.

Дядя Зотушка ничего не ответил и молча принялся отодвигать тяжелый деревянный запор, которым были крепко заперты шатровые крашеные ворота. Засов отсырел от дождя, и дядя Зотушка принужден был навалиться на него всей чахоточной грудью, чтобы выдвинуть его из крепких железных скоб. «Ишь ведь взяло его…» — ворчал Зотушка, когда конец мокрого запора наконец поддался его усилиям и выдвинулся настолько, что можно было отворить маленькие ворота. В глубине темного двора как бешеная металась пестрая собака Соболько; заслышав хозяина, она радостно взвизгнула и еще неистовее принялась греметь своей железной цепью.

— Ну, едва тебя Бог простил с запором-то… — проговорил Михалко, въезжая в ворота верхом.

— Ты востер больно… Ишь закипело комариное-то сало!

Дядя Зотей еще раз навалился на упрямый запор и зашлепал по дощатому мокрому полу босыми ногами. Михалко не торопясь спустился с тяжело дышавшей лошади, забрызганной липкой осенней грязью по самые уши.

— Ладно, как пересобачил лошадь-ту, — говорил дядя Зотей, оглядывая лошадь, покрытую сплошным слоем грязи.

— За долгами отец посылал, — коротко ответил Михалко, расправляя на себе смятый кожан, насквозь пропитанный холодной дождевой водой. — В два-то конца все сорок верст сделал. А ты, дядя, выводи лошадь-то, больно заморилась…

— Знамо дело, не так же ее бросить… Не нашли с отцом-то другого времени, окромя распутицы, — ворчал добродушно Зотушка, щупая лошадь под потником. — Эх, как пересобачил… Ну, я ее тут вывожу, а ты ступай скорей в избу, там чай пьют, надо полагать. В самый раз попал.

— Так ты уж тово, Зотушка… Сперва выводи, а потом к столбу привяжи гнедка. Пусть хорошенько выстоится.

— Ладно, ладно… Без тебя знаем. Ступай. Ученого учить — только портить.

Зотушка посмотрел на широкую спину уходившего Михалка и, потянув лошадь за осклизлый повод, опять зашлепал по двору своими босыми ногами. Сутулая, коренастая фигура Михалки направилась к дому и быстро исчезла в темных дверях сеней. Можно было расслышать, как он вытирал грязные ноги о рогожу, а затем грузно начал подниматься по ступенькам лестницы.

«Этакой медведь этот Михалко! — думал Зотушка, таская за собой тяжело шагавшую лошадь. — Нет чтобы дать дяде пятачок… А-ах, чтоб тебя расстреляло!»

Голова Зотушки, с липкими жиденькими прядями волос, большим лбом, большими ушами, жиденькой бородкой, длинным носом и узенькими черными глазками, трещала со вчерашнего похмелья по всем швам. Ныла каждая косточка, каждая жилка, и так воротило с нутра, что Зотушка несколько раз начинал сердито отплевываться, приговаривая: «А-ах, Боже мой… помилуй нас грешных! Ведь всего один пятачок. Поправился бы, и шабаш. Ни-ни… Просил даве у старухи червячка заморить — в шею выгнала… Нюша дала бы, да у самой денег нет. Эх, жисть!..» В душе Зотушки родилась слабая надежда, что авось, если выводит лошадь, ему вышлют стаканчик. А славный стаканчик есть у старухи, еще дедовский, граненый, с плоским донышком. Не чета нынешним, из которых щенка не напоишь! А дождь продолжал частить, мерно осыпая железную крышу дробившимися каплями; с потолка глухо бежала вода, --">