Александр Георгиевич Шавкунов - Бастард 1

объедков и жирных крыс, копошащихся среди гнилых яблок и маслин. Самая жирная тварь зыркнула на людей налитыми кровью глазками, зашипела.

— Странно, готов поклясться, что она выкинула свёрток, крупный такой.

— Да и хег с ним, пошли, пока нас не заметили. Забыл, что барон делает с обидчиками?

Бандиты скрылись в переулке, запахнув серые плащи и накинув капюшоны. Темнота среди куч мусора зашевелилась, вспугнув крыс, под лунный свет выполз тощий старик со свёртком в руках. Глянул на младенца, мирно спящего сунув большой палец в рот.

— Гляньте-ка, спит. — Пробормотал старик, перехватывая поудобней. — Эх, за какие грехи тебе это всё?

Глава 2

В глухом тупике на окраине города, вдали от колодцев и акведуков, стоят двое. Седой, как выгоревшая на солнце трава, старец и мальчик пяти лет. Старик тощ, прожарен зноем до медного блеска кожи, проглядывающей в прорехи рубахи. Рукава закатаны чуть ниже локтя, открывая тонкие, но обтянутые сухими мышцами предплечья.

Старик задумчиво вертит перед глазами палку. Скривился и перевёл взгляд на мальчонку, сжимающего в правой руке прутик. Ребёнок смотрит хмуро, на скуле и щеках пламенеют свежие ссадины. Волосы от пота и пыли растрепались в острые иглы.

— Серко, это нечестно! — Выпалил малец, отступая на полшага.

— Правда? — Притворно удивился старик, перехватывая палку на манер эспады. — А мне так не кажется.

— У меня прутик, а у тебя вон какая палка!

— Какая незадача…

Старик плавно шагнул к мальцу, делая полукруглое движение кистью. Палка с лопотанием взрезала воздух, где было детское ухо. Мальчик отскочил, сжал прутик обеими ладонями, не спуская взгляда с «оружия» старца.

— В бою нет честности. — Сухо сказал Серкано, изо всех сил стараясь не пустить в голос боль, что пронзила поясницу. — Есть победители и мертвецы. Если не хочешь быть последним, учись выкручиваться.

— Но я ведь не могу даже парировать!

— Учись!

Палка устремилась к бедру ребёнка, в последний миг, когда он извернулся, старик крутанул кистью. «Оружие» рвануло вверх и в сторону, с отчётливым треском сухого дерева ударило в плечо. Мальчик ойкнул и запоздало отскочил, уперевшись в саманную стену дома, прогретую солнцем. Справа возвышается соломенный тент, а в тени пристроился лежак и запечатанный кувшин воды. Рядом на куске ткани краюха плотного хлеба с запечёнными фруктами и цельным зерном.

Мальчик потёр ушиб, оскалился, как озлобленный волчонок и кинулся на старика, размахивая прутиком, так что воздух засвистел. Серкано уворачивается с раздражающей небрежностью, изредка подставляет палку. Улучив момент, саданул по темечку. Ноги мальца подкосились, и он рухнул в пыль, едва успев выставить руки.

— Будь внимательней, Дино. Слишком широкие замахи, слишком медленно.

— Но как иначе мне ударить тебя?! Прутик ведь лёгкий…

Старик поджал нижнюю губу, а взгляд стал холодный и не предвещающий ничего хорошего. Мальчик судорожно сглотнул и попятился на карачках, закрываясь прутиком.

— Я что, учу тебя владеть веткой? Гадёныш! В твоих руках рапира, эспада, проклятый меч! Так что дерись им, как оружием, а не палкой! Встал! Не смей опускаться перед врагом! Спину прямо, Орландо.

Ребёнок дёрнулся, услышав полное имя. Старик использует его только когда зол, а это грозит новыми синяками и мозолями. В прошлый раз он заставил махать оглоблей с полудня и пока руки не начнут отваливаться.

* * *

Они тренировались ещё несколько часов, пока над городом не покатился перезвон колоколов. Мальчик поднял взгляд к небу, наблюдая бег рваных облаков и пронзительную синь. Сказал задумчиво:

— А почему мы не ходим в церковь? Говорят там неплохо кормят, даже таких, как мы.

— Потому что Богу всё равно. — Сухо ответил Серкано.

Кряхтя сел под тент, вытянул ноги и отломил от батона ломоть. Левый рукав задрался выше локтя и стал виден краешек татуировки и надпись под ней: Ad majorem Dei gloriam. Буквы едва различимы на морщинистой коже, едва тронутой загаром. Орландо сощурился, зашевелил губами, силясь прочесть:

— Ат мажориум дей глориам?

— Ад майо́рем де́и глёриам. — Поправил старик, отщипнул кусок хлеба и бросил в рот. — А ты делаешь успехи.

— А что это значит?

— То что у тебя получается выговаривать латынь. Не идеально, но всё же.

— Нет, я про саму надпись…

— Это неважно. — Буркнул Серкано, беря кувшин. — Только не --">