Сергей Анатольевич Дормиенс - Человеческое, слишком человеческое (СИ)

Сергей Дормиенс Человеческое, слишком человеческое

Мы — изначально нелогичные и потому несправедливые существа и можем познать это; и это есть одна из величайших и самых неразрешимых дисгармоний бытия.

Ф. Ницше. Menschliches, Allzumenschliches.

Первый удар по человечеству нанесло создание Евангелионов. Так быстро: бум! — и вот уже среди нас есть ОНИ. Вторым ударом стало понимание, что их сложно отличить от людей. Как насчет третьего удара, уважаемое человечество?

Ст. лейтенант Икари Синдзи, блэйд раннер.

Глава 1

Ты смотришь в окно и понимаешь, что этот день точно такой, как и вчерашний. Что вокруг тебя те же вещи, тот же запах твоей квартиры, — которого ты, кстати, совсем не ощущаешь. Что за окном твоего жилища — огромные губы с рекламного щита, которые все говорят, говорят, говорят… Только губы. Они вселяют странные желания и будят в тебе что-то позабытое — остального лица ты не видишь, но всегда есть чертова уйма фантазии. Ты думаешь о своем маленьком мирке в несколько десятков квадратов, где немым укором висит в проеме турник, где на кухне скопился мусор, где желтеет ванная, которую неплохо бы помыть… И вот ты уже соврал себе, мысленно произнеся слово «мусор». Кого ты обманываешь? Это просто гора бутылок.

Ты можешь лежать весь день, и ровным счетом ничего не произойдет. Совсем ничего. Ты лежишь и думаешь, что где-то далеко за пределами Токио-3 живут люди. Что у них есть свои квартиры, за окнами которых тоже хлещет кислотный дождь. Что мир, по сути, везде один и тот же. Ты даже, черт возьми, не мечтаешь о звездах — ну не ребенок же ты, в самом деле, чтобы мечтать о звездах. Взрослый точно знает, что там колонии, шахты и концлагеря, и о них ты тоже стараешься не думать. Ты честно хочешь думать о Земле — уютном серо-стальном шарике, ты думаешь о нем, покачивая бутылку, ты пьешь и думаешь, думаешь и пьешь. А кондиционер твоей квартиры все тянет эту долгую, тоскливую заунывную ноту, и ты валяешься, весь такой не то полупьяный, не то полутрезвый, и в промежутках между мыслями о Земле вздрагиваешь, пытаясь понять: а что же это за нота такая? Ты никогда не любил музыку — ту, которая со скрипичным ключом и нотным станом.

Ты лежишь, и взгляд твой скользит к часам — всегда он к ним скользит — и ты понимаешь, что уже почти вечер, и на эту мысль отзывается желудок, и тебе уже не позвонят, а значит, Токио-3 спокоен, никто никуда не бежит. И ты понимаешь, что ты тоже не побежишь — и пусть еще повисит плащ, шляпа — пусть выветрят все кислотные пары, что набрались за все смены твоей работы.

Ты смотришь на часы и улыбаешься. Да, ты потерял возможность зарабатывать, но твой мир теперь так мал, он даже не выглядит таким мрачным. Твое окно смотрит на шикарные манящие губы, на кухне прекрасно поместится еще много бутылок, твой кондиционер прекрасно берет высокие ноты, а в твоей ванной так здорово резать себе вены.

* * *

Я щелкал каналы, стараясь не задерживать внимания ни на одном — это такая игра, как с липучкой. Мы в школе часто так делали: разжевывали жвачку, а потом прикладывали к одежде противные комки, и высшим пилотажем считалось отклеить пакость ровно тогда, когда она уже примерилась навсегда вцепиться в ткань.

«…вность осадков составляет…»

Пшш-шик.

«В истории новейшего Токио-3 после восстания Ев…»

Пшш-шик.

«Ау, да ты, крошка, именно то…»

Пшшш.

География, прогноз погоды, пафос, криминал. Порнуха. На удивление, кстати, мало порнухи. Не то чтобы мне нужно было больше, но все же как-то обидно. Детишки родителям снотворное подмешивают, чтобы посидеть перед теликами допоздна, а тут такое безобразие — о Токио-2 да выжженном Урале рассказывают. Меня всегда расстраивали несправедливости этого рода.

Простынь подо мной промокла от пота, и было бы неплохо что-то с этим сделать, совсем было бы неплохо. Сила воли — штука преизрядная, и, говорят, ее ресурсы неисчерпаемы, но я уже полчаса задумчиво скреб дно своих личных запасов и видел там дно, только дно и ничего кроме дна.

Аминь.

Кондиционер взял особенно высокую ноту и ушел на перерыв. Стену напротив окна заливал призрачный свет рекламного щита, а огромный телик во всю стену — все мои сбережения прошлого года — показывал красиво упакованный феерический --">