Артем Каменистый - Демоны Юга (вся книга)

тяжелобольным брезгливость не мешает. Очевидно, к людям она не относится.

Первым делом Кайра подошла к жаровне, подвела к ней ладошку, забавно скривилась, звонко произнесла:

— Скажу Местису, чтобы почаще менял.

Я покачал головой:

— Не надо. Я сам попросил, чтобы он делал это пореже.

— Тебе жарко?

— Нет. Но я чувствую, что прохлада не будет лишней.

— Тогда я не буду ничего говорить Местису. Твое тело лучше знает, что ему необходимо.

Эх, вот бы все врачи были такими замечательными и покладистыми. Тогда бы запрет на курение и алкоголь, под который подпадает абсолютное большинство больных, остался бы в прошлом.

— Я видел бабочек.

— Во сне?

— Кайра, не знаю, что там на улице, но сильно подозреваю, что бабочек здесь можно увидеть только во сне.

— Я обязана уточнять, ведь твой разум в смятении.

— А по мне, он в порядке.

— После того что ты пережил, разум никогда не станет прежним. Мы все время меняемся, и опасная болезнь это ускоряет. Бабочки были разноцветными?

— Нет. Они были фиолетовыми. Как твои глаза.

— Леон, тебе надо меньше думать о моих глазах. Жди сон с цветными бабочками.

— Фиолетовый — это уже не черно-белый. Настоящий цветной сон. Я думаю, что мне гораздо лучше, ты же сама говорила, что это хороший признак.

— Жди бабочек желтых, зеленых, синих, всяких. Вот это и будет хорошим признаком. Ты очень и очень болен. Таких, как ты, я еще никогда не видела.

— Ну да, я человек уникальный, это нельзя не признать.

— Ничего не могу сказать по поводу уникальности, но самовлюбленности тебе не занимать.

— Невероятно трудно не любить себя, если являешься самим совершенством.

— Леон, ты такой болтун. Закрой глаза и дыши через нос. И выпрямись.

Я охотно подчинился, ведь сейчас последует одна из самых приятных процедур. Теплые ладошки Кайры коснутся щек, от них начнет расходиться приятное тепло.

Это тепло непростое — от него быстро исчезает головная боль, что подолгу терзает виски вот уже который день. После такой простейшей процедуры я чувствую, будто скинул лет пять нездоровой жизни. Хочется встать и куда-нибудь помчаться вприпрыжку, вот только целительница это не одобрит, и приходится себя сдерживать.

Ну вот, виски успокоились. Блаженство.

— Леон, мне не нравится головная боль.

Я ничего не рассказывал ей про голову. Да я вообще никогда ничего не говорю о симптомах, только о снах. Остальное она сама все знает. Надеюсь, что мысли читать не может. Ну, нет, точно не может, иначе бы ее в краску вгоняло от трех четвертей того, о чем я думаю, на нее глядя.

— Мне тоже не нравится. Но не страшно, терпеть можно.

— Я не могу ничего с ней сделать.

— То есть мне теперь всю жизнь придется провести с дятлом в голове?!

— Нет. Я сказала, что я ничего не могу сделать. Но есть другие.

— Ради одной мигрени искать кого-то вместо тебя?

— Леон, не думаю, что у тебя получится найти такого целителя. И дело не в нашем искусстве, а в твоем случае. Ты стал другим, и сейчас тебе чего-то не хватает. Ты ощущаешь потерю, твое тело на это реагирует, отсюда боль. И боль не самое страшное, что тебе угрожает.

— Извини, но я ничего не понял.

— Можешь открыть глаза.

Кайра обернулась, придвинула жалкую пародию на табурет, присела, задумчиво уставилась куда-то в стену. Или даже сквозь нее — охотно поверю, что эта невозможная девушка и не на такое способна. Затем, расстегнув грубого покроя меховую безрукавку, достала хорошо знакомый предмет. Тот, с которого, собственно, и начались мои здешние приключения. Драгоценное изделие старинной работы. В свое время я сравнил его с упитанным волчком размером с куриное яйцо. Главный материал — золотая проволока разного диаметра, переплетенная вокруг укрытого в центре камня. Он зеленоватый, ухитряется пускать яркие блестки от самого слабого источника света, но сам непрозрачный, дорогим не выглядит. Если такой увидишь в россыпи морской гальки, вряд ли заинтересуешься. Но я хоть и не опознал его, но не сомневаюсь, что стоит очень и очень дорого, иначе бы его не использовали вместе с таким недешевым материалом, как благородный металл.

— Откуда у тебя это?

— Э… Это долгая и запутанная история.

— Хорошо, спрошу иначе: ты знаешь, что это такое?

— Старинная безделушка. Украшение.

— То есть ты считаешь, что это просто ювелирное --">