Константин Сергеевич Соловьев - Раубриттер

потратил две долгих секунды, чтобы тщательно прицелиться. Еще половина секунды потребовалось умному «Туру», чтобы, подчинившись мысленному приказу хозяина, сменить тип снаряда в казённике. Можно было поручить работу автомату, но Гримберт хотел выстрелить сам. Не из тщеславия. Когда разрабатываешь сложный план, очень важно, чтобы его ключевые детали были безупречны, а каждый фактор — кропотливо просчитан и учтен. В том плане, который он задумал, не должно быть неточностей. Слишком многое поставлено на карту. А все свои планы он воплощал в жизнь безошибочно — и только поэтому был еще жив.

«Тур» выстрелил.

Баллистическая траектория была рассчитана безукоризненно. Гримберт убедился в этом, когда пороховой дым рассеялся. «Полуночный Гром» судорожно вращал стволами своих орудий, пытаясь сохранить равновесие, но этот бой был им уже проигран — вместо его правой ноги пониже тассеты выпирал перекрученный обрубок. Скрежеща всеми своими сочленениями и орошая все вокруг потоками смазки, охлаждающей жидкости и гидравлического масла, рыцарь медленно завалился на бок, вскинув напоследок фонтан грязи. Грозная когда-то машина превратилась в мертвую, распростертую на земле, многотонную куклу.

Бой был закончен.

Гримберт удовлетворенно вздохнул и позволил себе обмякнуть на несколько секунд в пилотском кресле. Каждый бой высасывает силы, даже такой скоротечный и предсказуемый. Позже он с удовольствием будет вспоминать его детали, возможно, даже закажет немудренную песенку придворному поэту, пусть бездельник не зря получает золото из маркграфской казны. Но это все потом, потом, не сейчас. Сейчас он не может позволить себе расслабиться.

«Холостой режим, — мысленно приказал он терпеливо ждущему «Туру», — Реактор на нейтраль. Стоп ходовая».

Чтобы отсоединить от себя все концы амортизирующей паутины, пришлось как следует повозиться. Рассчитанная для того, чтоб поглощать огромную кинетическую энергию, она обладала хитроумными замками, которые поддавались непросто, но Гримберт все равно сделал это сам, не дожидаясь оруженосцев.

Обретя относительную свободу, пусть даже в тесном коконе бронекапсулы, он принялся вынимать нейро-штифты. Болезненная, тонкая процедура, которую он, однако, никому не доверял. Один в затылке — поле Бродмана — отвечает за зрение. Один, длинный и узкий, как шип, в виске — гипоталамус — отвечает за восприятие и ощущение. Три вспомогательные, толстые, точно плотницкие гвозди — затылок — отвечают за моторику и координацию движений.

Каждый щелчок был болезненным, Гримберт ощущал себя так, будто собственными пальцами рвал нервные волокна, расторгая свою связь с могучим и всесильным существом.

Нервная система, отключенная от радаров и визоров, от сверхмощных линз и объективов, баллистических анализаторов и вычислителей, съеживалась, как высыхающий труп. В его руках больше не было исполинской силы, его дыхание больше не испепеляло города. Гримберт поднял бледную руку с тонкими пальцами, с неудовольствием замечая, как они дрожат. Эта рука не переломила бы и стального прута. Плоть слаба, но плоть — именно та часть рыцаря, которая является его важнейшей частью, пусть и самой уязвимой.

Бронеколпак отъехал в сторону. Гримберт дождался, когда к кабине подведут лестницу и медленно выбрался наружу. Кто-то с похвальной почтительностью поднес ему кубок холодного вина, кто-то подставил плечо, кто-то набросил на мокрые плечи, обтянутые черным полимерным комбинезоном, белоснежное льняное покрывало. Несмотря на то, что Гримберт, оказавшись на твердой земле, почти сравнялся с ними в росте, эти люди все еще казались ему недомерками, непропорциональными и жалкими лилипутами — его сознание хоть и разорвало связь с доспехом, все еще воспринимало мир с высоты четырехметрового роста.

— Прекрасная победа, мессир.

Гунтерих склонил голову, словно и в самом деле чествовал своего хозяина с возвращением из битвы. Слишком подобострастная улыбка, отметил Гримберт, пока слуги разминали его одревеневшие от напряжения мышцы, это сразу выдает его. Слишком юн, чтобы хорошо лицемерить. Это и к лучшему. Ни к чему держать в своем окружении опытных лжецов.

— Это не победа, — отозвался он, борясь с легким головокружением, как всегда настигнувшим его после разъединения, — Жалкий спектакль. Но, кажется, мне удалось щелкнуть его по носу.

— Без сомнения, мессир. Он шлепнулся в грязь, --">