Александр Александров - Фигаро, следователь Департамента Других Дел. Дилогия

Александр Александров
Фигаро, следователь Департамента Других Дел дилогия

Книга I Следователь

1

Всякая гнусь, как известно издревле, всегда случается в такой момент, когда она способна доставить максимум проблем честному человеку.

До города оставался всего-то час езды, когда задняя ось старой телеги сухо скрипнула. Куш навострил уши, украдкой сплюнул через плечо и скрестил сжимающие вожжи пальцы крестом, мысленно моля святую Варвару, покровительницу всех внезапно преставившихся дураков, отвести напасть.

Но то ли Куш был не в меру грешен, то ли не имел той самой «веры с горчичное зерно», что, как известно, движет горы, то ли звезды сегодня сложились над его головой в небесный кукиш, в общем, как бы там ни было, тележная ось взвыла пришибленным волком и лихо хрустнула.

Трах! Ноги Куша взлетели вверх и пару мгновений он созерцал свои измазанные навозом и глиной башмаки, болтающиеся на фоне низкого осклизло-серого неба. Затем на него свалился тюк с вяленой рыбой и Хорж, ругающийся, как портовой грузчик. Лошади всхрапнули и встали, радуясь внезапной передышке.

Куш выбрался из-под мешков, помог брату, застрявшему между жбаном с дегтем и бочонком с сидром, пробормотал что-то вроде молитвы, в которой половина слов была самыми что ни на есть матерными, и стал прикидывать масштабы разрушений. При этом они с Хоржем всячески избегали смотреть в сторону своего попутчика.

Тот, впрочем, был уже на ногах. Низенький, полный, румяный, одетый в длинное коричневое пальто и клетчатую пару, за пару часов их совместного путешествия он уже успел произвести на братьев неизгладимое впечатление.

Они подобрали его недалеко от Железного Разъезда, где тот изучал прибитое к старой березе расписание перекладных. На голове у приезжего господина была шляпа, похожая на фетровый горшок с полями, а на ногах – Куш еле сдержался, чтобы не заржать как сивый мерин – совершенно невообразимые штиблеты: ботинки поверх которых были напялены еще одни ботинки – черные и блестящие. Да и саквояж у толстячка был страшнее смертного греха – потертый и бесформенный, словно туша издохшей от старости коровы.

Очевидно, расписание повергло мужчину в глубокое уныние. Куш его понимал – до самых сумерек не стоило ждать ни кареты, ни даже общего обоза с пьяными кожевниками, углежогами и орущими детьми, а приезжий не производил впечатления провинциала, склонного к путешествиям такого рода.

– Эй, дядя! – крикнул Куш, приветственно поднимая шапку, – подвести?

«Дядя» оторопело поглядел на них с Хоржем, сообразил, что к чему и деловито спросил:

– До города?

– Ну дык! – Хорж закивал, демонстрируя в улыбке все оставшиеся полтора зуба. – До города, едрить его в ноздрю!

– Полтина серебром.

Это было втрое дороже, чем брал кучер на общей повозке, но меньше, чем драли местные лихачи. Приезжий явно разбирался в тонкостях местной политики ценообразования. Куш уважительно хмыкнул и отрезал:

– Целковый!

Завязался спор, завершившийся разгромной победой братьев, выцыганивших у клетчатого господина полтину и полтабакерки ароматного, явно дорогущего табаку. Толстячок взобрался на телегу и, положив ноги на мешки, выудил из ближайшего к нему тюка копченую воблу, тут же принявшись ее чистить. Хорж крякнул, но смолчал.

Расправившись с воблой, сударь «в клеточку» набил трубку табаком, чиркнул о борт телеги спичкой и, затянувшись, сладко зажмурился. Куш подумал, что их попутчик похож на раздобревшего за лето ленивого бобра, щурящегося на солнышке. Он почесал затылок и решил попробовать завязать вежливый разговор:

– Э-э-э-м… Погода нонеча дрянная. И какого лешего вы к нам в такую глушь-то ввалились, господин хороший? Или как вас там по батюшке величать?

Господин отреагировал странно. Он воскликнул «точно!», хлопнул себя по лбу, и, распахнув свой необъятный саквояж, принялся в нем копаться, выкладывая на грязный пол телеги предметы, при виде которых глаза у братьев полезли на лоб.

Первым на свет божий появилось загадочное устройство, похожее на помесь секстанта, песочных часов и пружинного арифмометра, явно занимавшее в саквояже большую часть свободного места. За ним последовали: портки в светло-зеленый горошек, шестизарядный револьвер, толстая тетрадь в клеенчатой обложке, жестяная бутербродница, чучело рыжего кота на --">