Александр Александрович Интелл - Майнкарт

Тележка, недовольно скрипнув колесами, вновь повернула не туда. Это так надо: она каждый раз истошно скрипит, если неверный поворот, а затем стремительно уходит из под ног. Сообразить не успеваешь.

Падаю в бесконечную пропасть, там – смутные очертания нехоженых, верно бесплотных краев мира. Не манкие-влекущие, а скорее бутафорские и скучные. Не представится вдоволь потопать в тех краях, чтобы громко. Да не выдохнешь после долгой, ветвистой, постылой шпальной колеи. А как сойдешь с пути, падением не насладишься.

Снова на путях, и вагонетку налево. Дальше – привычно и резво. Тянусь до огромных, пустотелых монет, токены капают на счет. Тусклый, невесомый металл. Какое золото?! Фальшивый блеск, да и только. Вмиг пропадают, лишь дотронься, чиркни кончиками пальцев – ахнуть не успеешь, как исчезнут. Я этого, конечно, не вижу, но знаю. Звон стоит, выть хочется. Привыкаешь и к такой жизни, за неимением другой.

Без всякого сомнении, бытие мое странное: прыгай себе, сколь хочешь, рукой зачерпывай невесомые монетки, да пути меняй. Как высоко не прыгай – не отстает вагонетка. Существуй в уютной тюрьме на колесах без всякого душевного возбуждения: so sad. И дорога бесконечна, не считая перестановок на скрипучий wrong way. Толку нет, все сначала пойдет.

А монеты все капают и капают. Сколько их уже там – понять мне не в силах. Наверное, не считал, да не умел с самого начала, которого теперь не вспомнить. Все что знаю – колею постылую. Шпальную, бесконечную.

Но так случилось, что в шахте взрыв произошел. Это невиданное событие донеслось издалека, и очень скоро вагонетка с грохотом врезалась в горную породу.

Стихло. Ушел звон – это токенный счет перестал расти. Стука массивных колес под вагоном больше не было. Доселе казалось, что это в природе вещей, что звук самородный. Самое главное – вагонетка не едет. Разве так бывает? Словно я уже вечность стою не двигаясь.

***

Я стоял на месте. Не тянулся за монетой, не подпрыгивал, и не направлял вагон в нужную сторону. Это показалось мне столь непривычным, что я совсем растерялся, не представляя, что же делать дальше. Попытался пошевелить пальцами. Это получилось. Неуверенно, но я вдруг стал двигать руками и ногами как придется. Я делал это с великим удовольствием, бесцельно и праздно. Так, что заулыбался.

В этом не было смысла и учета. Делал это Я, и делал, как душа велела.

Я продолжал дурачиться, пока мне совсем не наскучило и не захотелось выбраться из тележки. Это было самым сложным движением в тот момент. Я очень медленно, будто мир полон невидимых преград и сопротивлений, взялся за шершавый деревянный край вагонетки и перекинул ногу. Не нащупав никакой тверди, я выглянул за борт: телега стояла на внушительных колесах, которые значительно поднимали ее над рельсами.

Я мысленно выругал себя. Как можно забыть такие простые основы этого мира? С другой стороны, когда глядеть за борта? Я взгляда ни разу не опускал, и в потолок не глядел. Что помню, все перед глазами было, и о размерах-пропорциях остального, думать не приходилось. Только догадывался.

Меня поразил жесткий, неприятный, но справедливый вопрос: а что, собственно, дальше? Спущусь на шпалы, а потом? Назад, на пройденный маршрут? Я закинул ногу обратно в телегу и обернулся – дороги назад не было. Плотная, непроглядная тьма. От удивления я разинул рот и впервые в жизни заговорил:

– What's going on here?

Голос мой показался странным и совершенно чужим. Привычнее было говорить в мыслях. Но прежде чем замолкнуть, я еще успел сказать:

– Where's the way out then?

Впереди дорога была наглухо завалена большими камнями. Разбор мог занять вечность. Но даже успех сулил новое, бесконечное движение, и все как раньше.

Я с досадой посмотрел вниз: смутные очертания краев мира подо мной не выдавали и намека на информацию. Получалось, что назад, как и вперёд, идти я не мог, а путь вниз – возвращение к прежнему циклу. Вот уж чего не хотелось!

Решение нашлось быстро. Я вдруг ясно осознал, что возврат на пути возможен лишь при падении самого вагона, а поскольку он останется здесь, приросший огромными колесами к путям, то запуск нового цикла не произойдет. Я был крайне уверен. Что-то подсказывало, что я прав и не может быть иначе.

Однако снова возник вопрос: что же, все-таки, потом? Доселе я