Герман Иванович Романов - Обреченный на смерть

Пролог Иркутск 6 ноября 1993 года

ПРОЛОГ

Иркутск

6 ноября 1993 года

— Раздавить «красно-коричневых»?! Как же вы, поганые твари, быстро перекрасились всем скопом!

Алексей прижал изуродованной левой рукой длинное древко, уцелевшими пальцами правой начал крепить к нему кумачовое полотнище, ловко орудуя иголкой, зажатой между двумя оставшимися на кисти, самыми важными пальцами — большим и указательным.

По телевизору продолжали с нескрываемым упоением рассказывать о том, как независимая Россия успешно идет по пути рыночных реформ под мудрым управлением Гайдара и Чубайса. Только проклятое коммунистическое прошлое этому прогрессу сильно мешает, а потому должно быть отринуто. И если надо будет, то силой раздавлено, как в недавние октябрьские дни, ведь все это хорошо помнят.

Целое шоу вышло, круглосуточно показывали — стрельба из танков по Верховному Совету, по сути, парламенту, как не крути — в центре Москвы. Вот она настоящая демократия!

— Намек понятен — не ходите на митинг завтра, а то плохо будет! И ну на хрен — я ведь «изменник Родины», чего мне бояться!

Ему захотелось сплюнуть, но он едва сдержался — не поганить же собственное жилище. Уставился в мутное зеркало — в отражении увидел старика с изуродованным ожогами лицом и полностью седыми волосами. На багровом подбородке торчали несколько белых волосков, там, где не прошлось страшное пламя, лоб и уши защитил шлемофон — а глаза он успел прикрыть ладонью, которую обуглило.

Живой все же остался на той ненужной войне — ведь многие пришли домой в цинках. Надо радоваться, вот только девять лет его терзала обида, разрывая душу. Причина этой застарелой боли в коротком слове заключена. Хлесткое оно, как пощечина — плен!

Двенадцать лет прошло, когда окончив школу, поступил на общетехнический факультет педагогического института. Военной кафедры не имелось, а потому по окончании первого курса, «загремели» все не служившие парни в армию, чему, кстати, не особенно и печалились.

А с чего это горевать — в Афганистане революция, и наши там местным помогают советскую власть устанавливать, социализм строить — «интернациональный долг» в общем.

«Дорогой Леонид Ильич» упал в могилу, уронили ящик, так через месяц, аккурат перед Новым 1983 годом, пошел он в составе своего МСП за «речку» — в направлении на Герат. Тот еще азиатский городок, основанный самим Александром Македонским, а нравы будто застыли, неважно каких пришельцев резать. Мятеж Турана Исмаила в 1979 году наглядно продемонстрировал — много о нем говорили старослужащие, исключительно матерно. Да уж — не знал он тогда, что есть город намного пакостней, и имя его, пусть не такое короткое, но острое как клинок кинжала, что в спину втыкает убийца — Кандагар.

Там он и сгорел на своей «маталыге», а первого душмана увидел, когда очнулся в зиндане. Как выжил, непонятно — ожоги какой-то дрянью ему мазали, чуть ли не ослиной мочой. А вот кисть левой руки «духи» отсекли, как и три пальца на правой — может быть потому и не помер, гангрена дальше не пошла. А там вскоре Алексея освободили, причем родимая милиция, как ему потом тайком сказал оперативник, капитан из Челябинска, что в спецгруппе МВД «Кобальт» служил — он и договорился с местным курбаши.

Вот только припомнили ему этот короткий плен — на дворе был 1983 год, а в стране новый генсек пытался приструнить проворовавшуюся партийную номенклатуру.

Нет, не «кровавая гэбня» мучила, все вопросы особисты закрыли еще раньше — какие тайны Родины может знать и выдать супостату обычный мех-вод МТЛБ из «доставки», к тому же ставший инвалидом?!

В душу плюнул зажравшийся «товарищ», что сейчас совсем не товарищ, а чуть ли не совладелец городских энергосетей — «приватизацию» провел успешно. Тогда сказал с нескрываемым презрением, раздув жирные щеки — «побывавшим в плену не удостоверения о «праве на льготы» давать нужно, а срок отвешивать, как изменникам Родины».

— Не царские хоромы…

Алексей обвел взглядом доставшуюся от бабушки (успела его прописать — иначе бы совсем жилья не было), вроде как считавшуюся по документам однокомнатную квартиру. Но на самом деле комнатенку в двухэтажном старинном доме, вернее трех — если подвал считать, окна которого выходили ниже тротуара в специальном кармане, прикрытом сверху решеткой. Такого жилья в старом Иркутске много — сплошная застройка.

Стекла приходилось мыть каждую неделю — на них --">