(kirillpanfilov) - Француженка (СИ)

француза, а глаза очень добрые. Женей зовут. А что, а что?

— Потом расскажу,— выдыхаю я.— Продолжай.

Элен умудрилась даже заработать кучу денег и первым делом попыталась вернуть мне те, что я ей дала в декабре. Фотографировала туристов и горожан, развесила несколько парижских снимков в кафе, и хозяйка предложила ей время от времени забегать обедать бесплатно, и Элен даже побывала у неё в гостях.

— У меня было два любимых чердака, остальные холодные и неуютные. Правда, душа не было ни на одном, очень неудобно. А ещё, слушай, за мной там один француз ухаживал, мы гуляли у вечерней Сены. Ну, даже не у Сены, а там какие-то крошечные притоки, мостики. Честное слово, я там лягушек слышала. А он мне в это время что-то невыразимо нежное говорил. Невозможно серьёзно говорить о любви, когда вокруг квакают лягушки.

Я смеюсь.

— Пить хочешь?

Она увлечённо кивает, и я несу ей стакан с ледяной колой. Пузырьки колы оседают на запястье и тыльной стороне ладони, пока я выхожу с кухни. Я вспоминаю, как в детстве папа сажал меня на колени, и мы вместе пили из двух трубочек колу из одного стакана, и пузырьки смешно били в нос.

Элен жадно пьёт колу.

— Хорошо…

— Сейчас принесу тебе чистую одежду.

— Намекаешь, чтобы я поскорее выметалась? Ну ещё пять минуточек…

Я улыбаюсь:

— Нет, ты мне ещё миллион вещей должна рассказать, так что в общежитии сегодня пусть тебя не ждут.

Она фыркает:

— Как будто меня там когда-то ждут. Но уговорила, остаюсь и отмокаю дальше.

Ещё через полчаса мы сидим на подоконнике, перекрестив ноги, — там тесно, но солнечно. День в самом разгаре, и за окном шумит листва. Губы у Элен снова живого оттенка, она расслабленная, а кудряшки блестят с новой силой.

— Можно тебя попросить ответить максимально честно?

— Давай,— кивает она.

Элен знает, о чём я хочу её спросить.

На один из дней рождения, когда мы потратили на поездку все деньги и не знали, что друг дружке подарить, Элен написала мне короткое письмо на розовой плотной бумаге и подбросила в почтовый ящик. «Я желаю тебе, чтобы сбывалось всё, что ты захочешь, любые самые фантастические вещи. Все этого желают, но я желаю этого тебе по-настоящему».

— Что ты почувствовала, когда твоё пожелание сбылось?

— Глупо, но… Наверное, что чувствуют родители, когда у них ребёнок — вундеркинд. И гордость, и смутное сожаление от того, что они сами этого не смогли достичь. Но это сожаление мимолётное, а гордость никуда не уходит. Я скромная, да?

— Почему у тебя это получилось?

— Наверное, раз в жизни можно что-то такое пожелать, что сбывается по-настоящему,— она улыбается.

— И ты потратила это желание на меня?

— Использовала. Не потратила.

— И что мне теперь с этим делать?

— Ты уже делаешь…

Я угощаю её горячим шоколадом. Он так и не заканчивается в моей кружке, и он до сих пор не остыл.

--">