(Чудище озорно и лаяй) - Маленькая Эми Бенсон (СИ)

английский констебль в забавной каске — у снов не бывает законов, а затяжной сон называется комой. Хотя то, что на выходе из здания их ждал «воронок», привело ее вовсе в приподнятое настроение — в аниной голове пьяный хор выводил: «Черный ворон, что ж ты вьешься над моею головой…» Автомобилю было явно больше полувека, но сверкал он, как только что спущенный с конвейера — то ли восстановленный раритет, то ли он где-то все это время хранился «в смазке». Хозяин хосписа был, похоже, большой затейник, раз мог позволить себе такую машинку для перевозки вместо рядовой газельки скорой помощи. С непривычки Анна вся взмокла, пройти несколько коридоров, лестниц и дворик было гораздо серьезнее прогулок по палате, ноги ходили ходуном. Но она, удерживая такую же безучастную мину, что и ее сопровождающий, примостилась на деревянную лавку внутри зарешеченного фургона. Рядом с ней оказался потертый чемодан, поверх которого «бобби» бросил папку с бумагами и, заперев двери, ушел в кабину. Фургон тронулся. Анна не знала, куда ее везут, далеко ли и сколько у нее времени, так что схватила папку. Первый же документ оказался метрикой, заполненной от руки чернилами на большом англоязычном бланке. Разбирать каллиграфические надписи было сложно, прописи в школе не давали, помогали лишь печатные заголовки ячеек таблицы, но скудный свет и постоянная тряска серьезно осложняли процесс.

По сертификату выходило, что 5 мая 1929 года в Филикстоу в Суффолке у англичанки Мэри в девичестве Смит и шведского моряка по имени Стирбьорн Матс Бенгтссон родилась дочь Эмели Гунхильд Йордис. Свидетельство о смерти этой самой Мэри 12 ноября 1933 года в возрасте 25 лет от пневмонии в лондонском госпитале лежало следующим.

Машина затормозила, и Анна срочно вернула бумаги на место. Они остановились около мрачного здания с кованной вывеской «Wool’s orphanage». Анна твердо знала одно, не бывает такого, чтобы взрослые побитые жизнью тетки превращались в маленьких девочек. Возможно ее тело вообще держат в принудительной медицинской коме, потому что степень повреждений несовместима с тем, чтобы находиться в сознании, и возвращаться ей пока и некуда. А запертый разум строит из скудных запасов ее эрудиции странный мир, который только что еще на ее глазах совершил и временной скачок. Где она и где Англия в ее прежней жизни? Да Аня даже в Анталии не была, не то что в туманном Альбионе, не до того было, да и не на что. Обе столицы посетила в студенческие годы, а потом разве что пахала как проклятая до последних лет. Если раньше она отсутствие у соседей вездесущих мобильников и гаджетов воспринимала как строгость внутреннего распорядка христианской миссии, то теперь то, что она за все это время не слышала ни единой электронной трели, очень ложилось в канву сна… Выходило, что сейчас конец 1933 года? Время экономического спада, преддверие Второй мировой войны — мозг же, творящий этот мир, не может уклониться от вбитого шаблона? Или может? Или вовсе ее ждет безумная скачка по временам, эпохам и географии? Хотя… пока не было ни единой причины сомневаться в рациональной последовательности происходящего. А это означало, что пока ее ждало неприглядное будущее — сирот никогда не жаловали, а уж в такое время… могли действительно приставить к станку на суконной фабрике, или что там значит это слово рядом с первым, точно обозначающим «шерсть» на этикетках?

Они пропустили конную повозку и вошли в незапертые ворота, прошли через дворик, лишенный какой-либо растительности, затем констебль распахнул тяжелую дверь и забарабанил по ней, привлекая внимание. Откуда-то выбежала всполошенная неопрятная девица в переднике, поздоровалась и тут уже унеслась обратно. Бобби вошел полностью в помещение и притворил дверь, перестав впускать в здание промозглый зимний ветер. На фабрику это было не похоже, никакого подобия проходной и охраны, ходи кто хочешь, уноси что хочешь. Было чисто, Анна тщательно вытерла обувь о коврик, чтобы не наследить на плиточном домино. Вышедшая к ним навстречу дама была чопорно одета, платье под горло — никаких передников и шапочек. Она провела их в кабинет, похоже миссис Коул, как ее назвал полицейский, была тут главной. Констебль поставил чемодан на пол, вынул из папки бумаги, получил на паре из них подпись управительницы и ушел. Миссис Коул принялась изучать бумаги. Потом буквально выплюнула что-то похоже больше на изощренное

--">