(Katunf Lavatein) - Возмездие (СИ)

тихо. Можно было связаться с охраной, можно — с Салли, можно — с медицинской комнатой, но Кону стало лениво, а человек-крылышко пока не умирает. Сидит себе и с немым любопытством разглядывает помещение. Смотреть особо не на что, в скай-тауэрах все комнаты типовые, но, наверное, он такого ещё не видел. Добираясь до родного семьдесят третьего этажа, Кон понял, что замёрз, промок и ненавидит эту жизнь, а ещё заметил, что гостю тоже холодно. Ну, он может этого не чувствовать, но всё равно холодно.

— Я бы тебе коньячка налил, — поделился Кон, зная, что его не понимают. — Но тогда и себе, а этого добра на сегодня хватит. Чай будем. Охуенный ромашковый чай. Тебе норм? Думаю, да, от этого ещё никто не скопытился…

За окном была непроглядная тьма, ливень долбился в окно, как проклятый, свет в комнате не зажигался ярче третьего уровня — по ночам потому что надо спать. Кон дождался, пока чайник уберётся обратно в стену, и поставил чашки на стол. Они тут же утекли вниз и через пару минут жужжания всплыли обратно на другом столике, что парил напротив дивана.

Кон присел слева от гостя, скептически его разглядывая. Сколько лет — хрен поймёшь, как объясняться — тоже. И вашу мать, он всё ещё дрожит.

— Сейчас принесу одеж… — он не договорил, потому что это чудо резко повернуло голову, посмотрело на него, моргнуло и схватило за плечо. Аккуратно, надо признать, схватило, скорее уж потрогало. Кон ошалел и не сдвинулся с места; гость придвинулся, царапнув крыльями спинку дивана, и прижался лбом к его лбу. Мокрая и холодная чужая кожа слегка вибрировала, вот и гадай, дрожь это или мысль… Слишком близко, но, может, он тоже чего-нибудь перепил? Там, на небесах у себя?

Кон терпеливо ждал, чай остывал на столике. Процедура оказалась небыстрой, и он уже начал засыпать, очнулся только, когда ткнулся носом в чужой нос.

— Извини, — неожиданно изрёк крылатый, отодвигаясь от него. Голос совершенно не простуженный, приятный даже, с лёгким акцентом — слишком уж чётко выговаривает согласные. — У вас очень богатый язык.

— А, это ты типа загружал себе?.. — догадался Кон. — Ладно, так лучше. Я Кон.

— Татрасиэль Темлакос Сара-Сераф Пура-Накир, — ответил голубоглазый. Кон присвистнул:

— Вот это спизданул, конечно… А покороче?

— Зачем?

— Да затем, что я не буду каждый раз произносить Те… Ти… — он махнул рукой. — Будешь Ти.

— В вашем языке нет таких имён, — заметил Ти.

— Ну, Тирелл какой-нибудь. Устраивает?

— Ты придаёшь слишком большое значение именам, — заявил вторженец.

— Ебись оно конём, это значение, — возмутился Кон и притянул к себе столик. — Чай остывает, хлебай давай.

С питьём у крылатика проблем не возникло, и он даже не грохнул чашку. В принципе, подумал Кон, глядя на него искоса, Ти очень даже смахивает на человека. Если только не смотреть на эти крылья, которые уже изрядно попортили обивку, ну да чёрт с ней, с обивкой. Теперь он окончательно передумал вызывать охрану тауэра: Ти сидел смирно и изучал помещение, правда, он всё ещё был мокрый и побитый, а с этим надо что-то делать.

— Я думал тебя в сухое переодеть, но такого фасона точно не подберу, — поделился он, протягивая руку к крыльям. Ти не возражал, и Кон потыкал ближайшее к нему перо. — Миленько. А оно убирается куда-нибудь?

— Нет, — он как будто удивился. — Зачем? Ладно, «зачем» тебе не нравится, но я не вижу в этом смысла. Тем более, раньше я не нуждался в одежде…

— Шёл двадцать седьмой век, а в Эдеме все ходили голые, — пробормотал Кон.

— Не совсем… — Ти задумался, видимо, подбирая нужные слова на новом языке. — У меня не было тела.

— В смысле, блять? Ты что, воздух?

— Сейчас я не знаю, что. Но у херувимов седьмого неба тела нет, — пустился в объяснения крылатик. — Это то, что вы называете головой, и четыре крыла, хотя их может быть больше в зависимости от рода и личных заслуг. Тело нам не нужно, мы никуда не ходим и ничего не делаем руками. Вся сила нашего существа — в нашем сознании, а сознание — в голове. Для перемещения только крылья, а порождает нас Господь и воля Его. Я ответил на все твои вопросы?

— Угу, — Кона интересовало только «порождение», что ж, ему ответили. — Ладно, ты херувим, я

--">