Александр Иванович Пигалев - Бог и обратная связь в сетевой парадигме Грегори Бейтсона

Александр Пигалев Бог и обратная связь в сетевой парадигме Грегори Бейтсона

Опубликовано в журнале «Вопросы философии», 2004. № 6.

Авторитет и влияние теоретического наследия английского, а затем американского мыслителя Грегори Бейтсона (Bateson, Gregory, 1904-1980) окружены плотным облаком парадоксов. С одной стороны, этот исследователь-одиночка занимался довольно абстрактными проблемами и стал приобретать широкую популярность лишь к концу жизни (и особенно после смерти), да и то лишь среди специалистов. С другой стороны, в настоящее время слава Бейтсона огромна, несмотря даже на некоторый присущий ей оттенок эзотеризма и сектантства (этот оттенок не мешает, а, наоборот, лишь подстегивает интерес широкой публики к бейтсонианству).

С одной стороны, мышление Бейтсона имеет принципиально междисциплинарный характер, не вписываясь, строго говоря, ни в один из традиционных разделов науки. С другой стороны, Бейтсон, более всего известен широкой публике как психолог и психотерапевт, создатель кибернетической теории шизофрении и алкоголизма, а также теории парадоксальной патологической коммуникации – концепции так называемого «двойного послания» («double bind»; перевод не устоялся, другие варианты: «двойной зажим», «двойная связь», «двойной сигнал», «двойной капкан», «двойная заглушка» и др.).

Поэтому, с одной стороны, теоретическому наследию Бейтсона посвящено большое количество публикаций. Но, с другой стороны, в силу сказанного выше, эти публикации имеют отчетливо выраженный психолого-психиатрический крен, в основном, в связи с теорией и практикой нейролингвистического программирования (НЛП), предтечей которого считается Бейтсон. Что касается попыток выявления философского и, тем более, теологического фона бейтсонианства, то они и вовсе очень редки.

Между тем, как не слишком богатая внешними событиями жизнь Бейтсона /оставляем это заявление на совести автора статьи – примеч. завсайтом/, так и его творчество значительно глубже и многограннее, чем это иногда представляется популяризаторам его идей^[1]. Концепции, вызывающие существенное изменение или даже сдвиг теоретико-познавательной парадигмы (а концепция Бейтсона именно такова), не могут возникнуть и существовать без философских и теологических предпосылок. Это отлично понимал и сам Бейтсон: так, в классической статье о теории алкоголизма он в своей неподражаемо невозмутимой манере обсуждает теологию Общества анонимных алкоголиков, совершенно спокойно рассматривая этот термин в весьма необычном контексте отнюдь не метафорически.

Однако, с анализом эпистемологии, теологии и философии религии бейтсонианства дело обстоит даже значительно хуже, чем с интерпретациями его идей в психолого-психиатрическом ракурсе и, вообще, с изложением отдельных его концепций в отрыве от философско-теологического фона. В то же время, лишь такой анализ позволил бы увидеть эти концепции в качестве фрагментов целостного учения. Кроме того, на русском языке анализ фундаментальных идей Бейтсона, фактически, еще и не начинался, так что его известность в России носит почти исключительно кружковой характер.

Несмотря на появление русских переводов некоторых работ Бейтсона^[2], собственно аналитическая работа сводится пока лишь к статьям в словарях и энциклопедиях, а также к предисловиям к книгам и различным комментариям в них же. Сравнительно большое количество аналитических текстов существует в ресурсах Интернет, но и они чаще всего посвящены отдельным аспектам бейтсонианства и не затрагивают его оснований.

Постановка задачи, как видно из названия статьи, предполагает выявление некоторого параллелизма между эпистемологией как частью философии и образом божества как частью проблематики теологии, равно как, впрочем, и философии религии. Этот параллелизм присутствует в классических формах и философского, и теологического дискурса, так что его метаморфозы в бейтсонианстве позволяют описать изменение именно парадигмы мышления, а не его уровней или форм в отдельности, вне связи друг с другом. Однако, более точный и содержательный анализ сдвига парадигмы требует существенного расширения контекста.

Учитывая общую тенденцию движения умов в двадцатом столетии, нетрудно предположить, что новая эпистемология полемически заострена против картезианства и, стало быть, самых глубинных оснований новоевропейской --">