Бертран Рассел - История западной философии. В двух книгах. Книга 1

стали способны к свободному размышлению, их действия в бесчисленных важных аспектах оказались в зависимости от их теорий относительно природы мира и человеческой
жизни и от теорий о том, что такое добро и что такое зло. Это
так же верно относительно настоящего времени, как и относительно прошлого. Чтобы понять эпоху или нацию, мы должны
понять ее философию, а чтобы понять ее философию, мы должны сами в некоторой степени быть философами. Здесь налицо
взаимная обусловленность: обстоятельства жизни людей во
многом определяют их философию, но и наоборот, их философия во многом определяет эти обстоятельства. Это взаимодействие, имевшее место в течение веков, будет предметом последующего изложения.
Однако возможен и ответ, который является ответом скорее
с точки зрения личности. Наука учит нас, что мы способны познавать, но то, что мы способны познавать, ограниченно, и если
мы забудем, как много лежит за этими границами, то утратим
восприимчивость ко многим очень важным' вещам. Теология,
с другой стороны, вводит догматическую веру в то, что мы обладаем знаниями там, где фактически мы невежественны, и тем
самым порождает некоторого рода дерзкое неуважение к Вселенной. Неуверенность перед лицом живых надежд и страхов
мучительна, но она должна сохраняться, если мы хотим жить
без поддержки утешающих басен. Нехорошо и то и другое:

забывать задаваемые философией вопросы и убеждать себя,
что мы нашли бесспорные ответы на них. Учить тому, как
жить без уверенности и в то же время не быть парализованным
нерешительностью, — это, пожалуй, главное, что может сделать
философия в наш век для тех, кто занимается ею.
Философия как нечто отличное от теологии возникла в Греции в VI веке до н. э. Пережив свою историю в античную эпоху,
она снова, в эпоху возникновения христианства и падения
Рима, была поглощена теологией. В течение своего второго
великого периода, от XI до XIV века, она испытывает господство католической церкви, если не говорить о немногих великих
мятежниках, таких, как император Фридрих II (1195—1250).
Этому периоду был положен конец тем хаосом, которы? достиг
своего кульминационного пункта в эпоху Реформации. Третий
период — начиная с XVII столетия и вплоть до нашего времени — в большей степени, чем какой-либо из предшествующих,
находится под влиянием науки. Традиционные религиозные верования сохраняют свое значение, но чувствуется необходимость их оправдания и видоизменения всюду, где наука, повидимому, требует этого. Немногие из философов этого периода
являются ортодоксальными с католической точки зрения, в их
теориях светское государство занимает более важное место,
чем церковь.
Общественная связь и личная свобода, подобно религии и
науке, находятся в состоянии конфликта или неустойчивого
компромисса в течение всего этого периода. В Греции социальная связь обеспечивалась верностью по отношению к городугосударству; даже Аристотель, хотя в его время Александр сделал город-государство устаревшим явлением, не мог видеть
какого-либо преимущества в другой политике. Степень, в какой индивидуальная свобода урезывалась долгом личности
перед городом-государством, была весьма различна. В Спарте
личность имела мало свободы, как это имеет место в современной Германии', Несмотря на эпизодические преследования,
в Афинах в лучшие времена граждане обладали совершенно
исключительной свободой от ограничений, налагаемых государством. Вплоть до Аристотеля в греческой мысли доминировало
чувство глубокой религиозной и патриотической преданности
городу-государству; ее этические системы были приспособлены
к жизни граждан городов-государств и содержали в себе значительные политические элементы. Но концепции, соответствующие эпохе независимости греков, стали больше неприменимыми,
как только греки оказались под властью сперва македонцев,
а затем римлян. Это привело, во-первых, вследствие разрыва
с традицией к утрате силы, а во-вторых, породило этику, более
' Настоящее сочинение написано до окончания второй мировой войны.
Б. Рассел здесь говорит, следовательно, о фашистской Германии. — Прим. ред.

индивидуалистическую и менее общественную. Стоики рассматривали добродетельную жизнь скорее в плане отношения души
к богу, чем гражданина к государству. Таким образом, они расчищали путь христианству, которое первое время было, --">