Борис Григорьевич Реизов - История и вымысел в романах Вальтера Скотта
История и вымысел в романах Вальтера СкоттаКраткое содержание книги "История и вымысел в романах Вальтера Скотта"
Художественное творчество "шотландского чародея" оказывается историческим исследованием и философией истории, поэтика его романа историографической системой, вымысел правдой и правда вымыслом. В дальнейшем развитии художественной литературы и исторической науки можно найти подтверждение этого как будто парадоксального единства. Авторы исторических романов и романов из современной жизни усваивали метод Скотта и переводили его в план новых задач, поставленных новой эпохой. Вместе с приятием и усвоением Скотта началось и преодоление его, но эта была необходимая форма его влияния. Те, кто принимал и преодолевал, были ему обязаны многим, и прежде всего пониманием общества как единства противоречий и как постоянно развивающейся системы закономерностей. Когда Бальзак, один из тех, кто открыл новую эпоху в истории романа, утверждал, что он не романист, а только историк современности, секретарь общества, пишущий под его диктовку, - он только повторял то, что говорил о себе Вальтер Скотт. Для Пушкина "главная прелесть" романов, Скотта заключалась в том, что он знакомил нас с прошлым "современно", т. е. методом, который применяли создатели новой литературы. Стендаль который, сопротивляясь Скотту, постоянно обращался к нему за помощью, назвал его в письмах к Бальзаку "нашим отцом". Слова эти не казались ни преувеличением, ни пустой похвалой тем, кто вступал на литературное поприще в первой половине XIX в. Для них это была истина.
Читаем онлайн "История и вымысел в романах Вальтера Скотта". [Страница - 3]
мировоззрение и нравы храмовников, созданные особым положением и историей ордена, в Фрон-де-Бефе - психология норманского барона, построившего свой замок среди покоренного народа как крепость и застенок одновременно. Все герои Скотта в их бесконечном разнообразии выражают разнообразие и противоречия исторических эпох в глубоких социальных разрезах. Своим сюжетом он обычно выбирает какое-нибудь крупное или мелкое историческое событие - восстание, гражданскую войну, заговор, потому что, по его собственным словам, в такие кризисные моменты противоречия, раздирающие общество, вскрываются с особой отчетливостью. Судьба его героев неразрывно связана с политическим событием, и не потому только, что он находится в его власти, словно песчинка, попавшая в водоворот. Герой Скотта сам участвует в борьбе, принимает ту или иную сторону, оценивает ситуацию и определяет свой путь. Даже те, кто стоит в стороне от схватки и живет только личными интересами, связаны с политической жизнью страны, как, например, аббат, оставивший монастырь и возделывающий свой сад, истоптанный приверженцами Марии Стюарт ("Аббат"). В своей пассивности, в своей обособленности от всего окружающего, в намеренной отчужденности от эпохи они все же созданы ею, так как это она заставляет их отключиться от действительности и поступать так, а не иначе. Каждый герой Скотта, вторгается ли он в эпоху, как бурно действующая сила, или укрывается в уединении, как улитка в своей раковине, сохраняет свою точку зрения, нравственную свободу, без которой Скотт не мыслил человека. Исторический детерминизм, так глубоко понятый и разработанный Скоттом в каждом его романе, не уничтожает ни свободы, ни, следовательно, нравственной ответственности за то, что человек делает и думает. Отсюда борьба Скотта с мизантропией и фатализмом, воплощенная в некоторых его романах. Его герои размышляют о долге, ищут нравственной правды и мучатся угрызениями совести, потому что, по мнению Скотта, без чувства долга и справедливости невозможна ни политическая, ни личная жизнь. Кромвель в "Вудстоке", Элспет в "Антикварии", Берли в "Пуританах" являются наиболее острым выражениеи этого сознания, разрешающего трудную нравственную и вместе с тем политическую проблему. Понятие исторического развития у Скотта неразрывно связано с понятием справедливости и, следовательно, нравственности. Нравственный смысл событий с наибольшей отчетливостью понимает народ, крестьяне, которым никто до Скотта не предоставлял слова по ходу действия. Простые люди высказывают свои суждения, конкретно и вместе с тем в широком обобщении оценивают события и их смысл. Мнение народа, страдающего от общественных бедствий и потому имеющего основания судить, Скотту особенно драгоценно. Оно получает выражение и в "народных" балладах, которые Скотт сочинял для своих романов, чтобы выразить отношение народа к событиям, нравственным проблемам и необходимостям эпохи. В "Гае Меннеринге" старинная баллада возвращает законному наследнику поместье и разоблачает мошенника, в "Антикварии" баллада характеризует феодальную преданность слуги своему хозяину, объясняя сюжет романа и раскрывая его тайну. И это тоже проблема новой историографии, интересующейся не столько королями, сколько народом, подлинным творцом истории. В этом отношении, может быть, особенно показателен роман "Анна Гейерштейн". Романы Скотта начинаются вместе с политическим событием и с ним вместе заканчиваются. Это начало и конец исторической эпохи, границы и смысл которой определены самим действием. Разрабатываемое Скоттом понятие эпохи далеко не совпадает с тем, какое существовало в "королевской" историографии. Эпоха для него - это динамическая система общественных противоречий и вместе с тем решение исторической задачи, стоявшей перед данным обществом. История - это ряд катастроф, которые подобно спасительной грозе рассеивают застоявшуюся гнилостную атмосферу и освежают воздух. Так характеризует Французскую революцию антикварий Олдбок. Нужно было понять причины этих конфликтов и кризисов, так же как их результаты. Скотт делал это с удивительной для его времени глубиной социологического анализа. Познав причины событий, можно вскрыть и перспективы будущего, и такие перспективы раскрываются чуть ли не в каждом романе - в "Уэверли", в "Айвенго", в "Квентине Дорварде", в "Анне Гейерштейн" и особенно ярко в "Пуританах": через 10 лет после восстания 1679 г. --">