Борис Григорьевич Реизов - История и вымысел в романах Вальтера Скотта

и, следовательно, человеческую правду. Существовали и Джон Белфур Берли, и Клеверхауз, но история не может нам сообщить, какая реальность скрывалась за этими именами. Объясняя эти исторические тени, Скотт создавал живых людей во всей несомненности их исторической жизни - так же, как делает это историк, который из неясных намеков прошлого создает или "воображает" своих героев согласно закону достаточного основания. Очевидно, исторические персонажи Скотта вымышлены так же, как и неисторические. Документы и всяческие сведения об эпохе, конечно, необходимы романисту, но часто он должен отказываться от их деспотии, которая могла бы помешать историческому творчеству. Из тех же соображений Скотт старался освободить себя и от исторических персонажей и вводил в свои романы множество вымышленных, чтобы беспрепятственно искать и создавать правду. В вымышленном персонаже можно воплотить больше исторической правды, чем в персонаже историческом; чтобы создать и, следовательно, объяснить вымышленного героя, можно привлечь больше сведений о нравственной жизни, быте, существовании масс - сведений, отсутствующих в документах, но определяющих характер всей эпохи. Это не игра словами и не перевод художественного впечатления на язык исторической науки. В сотворенных Скоттом образах действительна совершилось особое, историческое и вместе художественное познание. Для Скотта, так же как для его читателя, созданные им образы были не вымыслом, а историей. Открыть закономерности, создавшие данный образ, значило произвести историческое исследование эпохи, ее нравов, национальных традиций, уклада жизни, общественных отношений. Наполнив образ историческим содержанием, оправдав его существование законами исторического бытия и тем самым сделав его исторически "необходимым", Скотт совершал трудный акт исторического познания, которое не могло бы осуществиться, если бы оно не было познанием художественным. Если вымыслом считать нечто, историческому познанию противопоставленное, то придется предположить, что вымысла в романах Скотта нет. Если историей считать нечто, противопоставленное вымыслу, то нужно будет признать, что в романах Скотта нет истории. Ни на то, ни на другое мы не имеем права, потому что и то, и другое противоречит очевидной истине. Вальтер Скотт создал особую форму познания или творчества, в которой нерасторжимо слились история и искусство. Он был художником, потому что писал правду, и историком, потому что создавал вымысел. Конечно, такое слияние характерно не для него одного, но и для некоторых других исторических романистов Европы. Однако иногда сам Вальтер Скотт, говоря о происхождении своих романов, разделял понятия истории и искусства. Он хотел оправдать необычность описываемых им событий и нравов, доказать "правду" своего произведения, пользуясь доводом, в то время наиболее серьезным: ссылкой на "источник". Он словно снисходил к традиционному пониманию художественного творчества, употребляя обычную лексику современных ему критиков. Это удовлетворяло любопытство рядового читателя, указывало происхождение фабулы или отдельного ее эпизода, но ничего не говорило о смысле образа и романа - смысле, который нужно было искать в самом романе. Характером Творчества Вальтера Скотта объясняется то, что роль его в истории европейской культуры выходит далеко за пределы собственно-художественной литературы. Под его влиянием в Европе возникла новая философия истории и новая историография, выросла историческая мысль вообще. Уроки Французской революции, которую он так не любил и все же оправдывал, были осмыслены историками и публицистами в значительной мере под влиянием его историзма. В его романах борьба классов была показана как историческая необходимость и нарисована с таким сочувствием к угнетенным и такими красками, что это помогло понять многое в прошлом и настоящем и найти аргументы для борьбы за будущее. Историческую и общественную позицию Скотта можно было бы определить, как прогрессивный традиционализм, вполне согласовавшийся с пресловутым вальтер-скоттовским торизмом. В литературе, так же как в истории, историзм Скотта создал новые формы типотворчества, композиции, построения сюжета, художественного и нравственного волнения. Для Скотта-историка не существует человека вне эпохи. В Айвенго отразилось средневековое рыцарство с его законами, обетами и идеалами, в Бриане де Буагильбере - --">