Владимир Фёдорович Марков , Юрий Константинович Терапиано - «…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)
Название: | «…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972) | |
Автор: | Владимир Фёдорович Марков , Юрий Константинович Терапиано | |
Жанр: | Литературоведение (Филология), Эпистолярная проза | |
Изадано в серии: | неизвестно | |
Издательство: | Русское зарубежье, Русский путь | |
Год издания: | 2008 | |
ISBN: | 978-5-85887-309-X | |
Отзывы: | Комментировать | |
Рейтинг: | ||
Поделись книгой с друзьями! Помощь сайту: донат на оплату сервера |
Краткое содержание книги "«…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)"
1950-е гг. в истории русской эмиграции — это время, когда литература первого поколения уже прошла пик своего расцвета, да и само поколение сходило со сцены. Но одновременно это и время подведения итогов, осмысления предыдущей эпохи. Публикуемые письма — преимущественно об этом.
Юрий Константинович Терапиано (1892–1980) — человек «незамеченного поколения» первой волны эмиграции, поэт, критик, мемуарист, принимавший участие практически во всех основных литературных начинаниях эмиграции, от Союза молодых поэтов и писателей в Париже и «Зеленой лампы» до послевоенных «Рифмы» и «Русской мысли». Владимир Федорович Марков (р. 1920) — один из самых известных представителей второй волны эмиграции, поэт, литературовед, критик, в те времена только начинавший блестящую академическую карьеру в США. По всем пунктам это были совершенно разные люди. Терапиано — ученик Ходасевича и одновременно защитник «парижской ноты», Марков — знаток и ценитель футуризма, к «парижской ноте» испытывал устойчивую неприязнь, желая как минимум привить к ней ростки футуризма и стихотворного делания. Ко времени, когда завязалась переписка, Терапиано было уже за шестьдесят. Маркову — вдвое меньше, немного за тридцать. Тем не менее им было интересно друг с другом. На протяжении полутора десятков лет оба почти ежемесячно писали друг другу, сообщая все новости, мнения о новинках и просто литературные сплетни. Марков расспрашивал о литературе первой волны, спорил, но вновь и вновь жадно выспрашивал о деталях и подробностях довоенной литературной жизни Парижа. Терапиано, в свою очередь, искал среди людей второй волны продолжателей начатого его поколением литературного дела, а не найдя, просто всматривался в молодых литераторов, пытаясь понять, какие они, с чем пришли.
Любопытно еще и то, что все рассуждения о смене поколений касаются не только эмиграции, но удивительным образом схожи с аналогичными процессами в метрополии. Авторы писем об этом не думали и думать не могли, но теперь сходство процессов бросается в глаза.
Из книги: «Если чудо вообще возможно за границей...»: Эпоха 1950-x гг. в переписке русских литераторов-эмигрантов, 2008. С.221-354.
Читаем онлайн "«…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)". [Страница - 2]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (82) »
Мне очень ценно то, что Вы пишете о «парижской школе» — точнее, о довоенной литературной атмосфере в Париже. В моей книге[4] я хотел, посколько возможно, дать кое-какое представление о ней, об идеях, об отношении к делу поэта и писателя и о той работе, которую произвели мои сверстники в смысле пересмотра прежнего и поисков «своего», «главного». Почти все мы работали в самых неподходящих условиях (днем — маляр, приказчик в магазине, шофер или рабочий), а судьба некоторых была еще более тяжелой.
Чего искали мы, что мы отстаивали — и от натиска старшего поколения, от «отцов-общественников», и от советских образцов «социалистического реализма», и от соблазна новейших французских течений — дадаизма, сюрреализма, христианства а ля Мориак — это, прежде всего, честность и правдивость, чувство ответственности поэта и писателя, отказ от внешней красивости, от погони за громкими формулами и за дешевым успехом.
Кое-кто из представителей «старших поколений» — Гиппиус, Мережковский, Шестов и отчасти Ходасевич (в смысле формальном) — были нашими помощниками и союзниками. Во время войны они умерли, погибли прежние газеты и журналы, Париж до сих пор лишен права голоса (современные издания — правые и левые — литературу признают только в виде привеска к политике) — и говорить удается лишь некоторым из «парижан», и то — в Америке, где атмосфера совсем не походит на прежнюю парижскую.
В Америку переехали некоторые парижане — Варшавский[5], Яновский[6], Газданов[7]; в журналах же хозяйничают тоже некоторые «парижане» — из числа тех, которые или вовсе не имели отношения к довоенной литературной жизни, или имели лишь косвенное отношение к ней.
Отсутствие «воздуха» чувствуется и в современном Париже: но, несмотря на «ночь», многие продолжают писать, появились даже новые имена — им особенно трудно сейчас, т. к. Америка падка на «имена». Несколько раз делались попытки организовать в Париже литературный журнал, но средств здесь нет, а деньги из Америки — идут на другое. Надежда, однако, не потеряна — может быть, со временем парижанам все-таки удастся добиться своего. Я думаю, что всем нам нужно стараться поддерживать связь друг с другом, среди писателей и поэтов «новой эмиграции» есть тоже люди, думающие, как Вы — и это очень ценно.
Если бы Вы знали, как — в течение всего эмигрантского периода — французские литературные круги были холодны к нам, эмигрантам, и как трудно найти с ними общий язык нам. Франция до первой войны, Франция до второй войны и современная Франция — это три различных мира. У них до сих пор есть большая культурная традиция, их «техника» стоит на высоком уровне по сравнению с нашим «уменьем писать», но связь с французской литературой, которую многие из нас чувствовали в России, в Париже превратилась в отчужденность. Андре Жид[8], например, очень любил и почитал Достоевского, но нам чуждо именно то, за что он его любил, и то, как он его любил, для нас Достоевский иной, не «в понимании европейцев». На эту тему можно много говорить, можно спорить «до двенадцати часов ночи» — глубже, чем написал в «Опытах» многоученый Вейдле[9], — его статьи напоминают лекцию для учеников 7 класса гимназии.
Маяковского я не люблю; в нем всегда шум и треск, а Бог, как сказано в Библии, в тишине. Может быть, я не умею его понять, но его поэзия мне чужда.
Буду рад время от времени обмениваться с Вами письмами.
Сейчас пойду на «Плас Рабле» — на почту.
В Медоне пахнет — увы! — бензином, а не Рабле, но по вечерам, когда всякие автомобили и мотоциклеты исчезают, можно дышать «запахом леса и роз».
С искренним приветом Ю. Терапиано
2
24/IX-53
Многоуважаемый коллега,
(по-прежнему должен так обращаться к Вам, Вы не сообщили мне опять Вашего отчества)
Ваше письмо, по случаю забастовки, где-то долго лежало — и только на днях доставлено мне, поэтому отвечаю с таким запозданием.
Меня удивила Ваша фраза: «На Хлебникова я натолкнулся случайно, в связи с “Антологией”». Неужели же в России Хлебникова теперь не знают?
«Парижане» же (старшие, т. е. юношами выехавшие из России) знают его и очень ценят как явление значительное, оказавшее в свое время влияние на многих поэтов. Петников[10], например, производил себя от Хлебникова. К сожалению, то, что осталось о Хлебникове, — осталось лишь в памяти. С интересом --">- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (82) »
Книги схожие с ««…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)» по жанру, серии, автору или названию:
Вирджиния Вулф - Сэр Вальтер Скотт Жанр: Литературоведение (Филология) Год издания: 1989 |
Дэвид Вонг - Эта книга полна пауков Жанр: Ужасы Год издания: 2012 |
Леонид Павлович Ступин - Письма по-английски на все случаи жизни Жанр: Иностранные языки Год издания: 1997 |
Другие книги автора «Владимир Марков»:
Владимир Фёдорович Марков, Марк Вениаминович Вишняк - «…Мир на почетных условиях»: Переписка В.Ф. Маркова с М.В. Вишняком (1954-1959) Жанр: Эпистолярная проза Год издания: 2008 |
Александр Лаврентьевич Колпаков, Маргарита Николаевна Ковалева, Дайна Чавиано и др. - На суше и на море - 1984 Жанр: Путешествия и география Год издания: 1984 Серия: На суше и на море |