Коллектив авторов - Русская драматургия ХХ века: хрестоматия

Русская драматургия XX века: хрестоматия (Под ред. Л.П. Кременцова, И.А. Канунниковой)

От составителей

При подборе художественных текстов составители данной хрестоматии исходили из требований программы по истории русской литературы XX века, предназначенной для филологических специальностей и направлений педагогических университетов. В пособии представлены в сокращенном виде наиболее важные произведения русских драматургов XX века, определявших пути развития отечественной драмы прошлого столетия. Авторы-составители стремились представить прежде всего те отрывки и фрагменты текстов пьес, которые необходимы для адекватного понимания сути и художественных особенностей литературного произведения. В ряде случаев, касающихся в первую очередь драматургов Серебряного века, выбирались тексты, необходимые для воссоздания картины литературного процесса в России на рубеже XIX–XX веков, но давно не переиздававшиеся и трудно доступные для читателей.

Материалы хрестоматии выстроены по хронологическому принципу и объединены в три раздела. В начале каждого раздела редактором-составителем предлагается общая характеристика определенного периода в развитии русской драматургии XX века. Кроме того, читатель найдет в данном пособии краткий очерк творчества каждого из представленных драматургов, комментарий к публикуемому в сокращенном виде произведению и библиографическую справку.

Преподавателям и студентам-филологам может быть полезен также методический раздел, завершающий хрестоматию.

Общая характеристика русской драматургии конца XIX – начала XX века

XX век в русской драматургии начался пьесами А.П. Чехова. Это утверждение сегодня вряд ли станет оспаривать кто-либо из авторитетных исследователей, ибо оно верно не столько в строго календарном смысле, сколько соответствует самой чеховской художественной практике, тех принципиально важных для театра XX века открытий, которые им были сделаны. Чеховские пьесы рубежа веков – и «Иванов», и «Чайка», и «Дядя Ваня», и «Три сестры», и «Вишневый сад» – по сей день скрывают в себе некую тайну, обещают возвышенное откровение. Именно поэтому так богата сценическая история чеховской драматургии, а в мировом театре последнего десятилетия XX века Чехов стал, безусловно, самым репертуарным из классиков, оставив позади даже Шекспира. Пожалуй, нет в современной театральной практике ни одного известного режиссера, который бы не внес своего вклада в сценическую историю чеховских пьес: это и Брук, и Ронкони, и Стрелер, и Крейча, и Штайн, и Палитч, и Шеро, и многие-многие другие.

Секрет, думается, прежде всего в универсальности чеховской драматургии. Она органична в любом времени и способна выразить не только его доминантные черты, но и самые неуловимые, тончайшие нюансы духовной жизни. Русская драма обязана Чехову очень многим – и теперь, в начале века двадцать первого, так важно вспомнить и подытожить, чем же именно.

Герой Чехова – это прежде всего свободный человек, который оставляет свой след в мире уже тем, что живет, вне зависимости от более или менее успешного соблюдения общепринятых формальностей, связанных с родом занятий, социальным положением или степенью личной одаренности. В чеховских персонажах всегда ощутим серьезный внутренний потенциал, но этот потенциал, как правило, так и остается нереализованным. И вот уже сто лет мировой театр мучается чеховскими неразрешимыми вопросами. Что же не так в этом мире и в этих хороших, в сущности, людях? Почему все так же не удается построить и нашу жизнь на иных, светлых, гуманных, справедливых началах? Чеховский герой всегда остается живым вопросом, загадкой, неисчерпаемой в своей глубине. По существу каждый его персонаж – это «вещь в себе», замкнутая, закрытая и вполне самодостаточная система. Здесь каждый сам себе и жертва, и палач, и судья, и обвинитель, и защитник. Все правы и все виноваты, все по-своему несчастны. Чеховские герои не слышат друг друга, поэтому в его пьесах мы находим не диалоги и полилоги, а длинные монологи одних персонажей, то и дело невпопад прерываемые другими монологами. Каждый говорит о своем, наболевшем, будучи уже не в состоянии почувствовать и разделить чужую боль.

Героям Чехова очень неуютно в настоящем, здесь они не находят ни житейского, ни душевного пристанища и вынужденно ведут своеобразное «вокзальное» существование: их жизнь состоит из во многом --">