Вильгельм Наполеонович Гартевельд - Среди сыпучих песков и отрубленных голов: Путевые очерки Туркестана (1913)

В. Г. КОРОЛЕНКО

в знак почитания и признательности посвящает свой скромный труд

Автор.

Вместо предисловия

Зловеще молчаливо тянутся бесконечные желтые пустыни Туркестана!

Возьми песок в руки и гляди…

Он красноват….

Текинцы говорят: «От крови!»

Все может быть…

Ведь вся история Туркестана, от древних времен, написана кровью…

А народные песни, легенды и сказки о подвигах ее «героев» — Тамерлана, Чингис-Хана, Камбиза^[1] и других, только и говорят о крови и об отрубленных головах…

Главный палач востока — Железный Хромец-Тамерлан, сложивший башню из семидесяти тысяч отрубленных голов.

И текинцы правы:

Земля покраснела…

Да, это край сыпучих песков и отрубленных голов…

Счастливы мы, дети двадцатого века!

Но еще счастливее будут наши потомки!

Кровь проливать не будут!

Земле за них краснеть не придется….

I От Москвы до Асхабада

Если правда то, что «все дороги ведут в Рим», то невольно позавидуешь «вечному городу».

Такое чувство зависти должно быть особенно интенсивно у обитателей Закаспийского края, ибо к ним ведут лишь два пути, причем оба представляют собой много неудобств и мытарств.

Первый путь из Москвы — это путь через Самару-Оренбург-Ташкент. Я говорю «первый», потому что, несмотря на шестисуточное пребывание в вагоне, он самый популярный.

Второй, но тем не менее более остроумный способ проехать и попасть в Закаспийский край, это ехать через Баку на Красноводск (морем) и затем дальше по Средне-Азиатской железной дороге — куда глаза глядят.

Этот второй путь представляет собой больше разнообразия и, следовательно, не так утомителен и занимает меньше времени, чем первый.

Я отправился из Москвы (по второму способу) прямо в Асхабад.

Прибыв рано утром в Баку, мне пришлось целый день ждать парохода, отходившего в Красноводск через Каспийское море лишь в 8 часов вечера.

Из Москвы я выехал в лютый мороз зимнего дня, а в Баку очутился при великолепной, чисто весенней погоде. В садике около вокзала даже кое-какие растения были в цвету.

Мне и раньше приходилось бывать в Баку, так что все его достопримечательности, как «Черный Город»^[2], Эй-Бибат^[3], г-н Тагиев и проч. я уже видел.

И потому, выпив на вокзале кофе (который, по неисследованным наукой причинам, отдавал немного нефтью), я поехал прямо на пристань, где, в ожидании прибытия парохода, сдал на хранение свои вещи.

(Позволю себе мимоходом заметить, что открытие секрета тех элементов, из которых буфетчик на вокзалах российских железных дорог приготовляет кофе, дало бы исследователю-химику всемирную славу и открыло бы, наверное, новое, если не питательное, то во всяком случае неизвестное до сих пор вещество.)

Располагая свободным временем, я пошел немного побродить по улицам Баку.

Погода, как я сказал, была чудесная, теплая. Солнце, небо и даже сами бакинцы и бакинки — в изобилии снующие по улицам — сияли. Солнце и небо сияли, конечно, per amore, но бакинцы — едва ли спроста. Вероятно, какие-нибудь нефтяные или другие «бумаги» поднялись, ибо других причин для сияния у бакинцев быть не может.

Странный город Баку! Сколько раз я там ни был, но впечатление всегда получалось одинаковое: будто город существует временно и люди в нем, как будто, временно пришлые, стремящиеся сорвать более или менее солидный куш и удрать…. Да оно, пожалуй, так и есть! Город грязный, нечистоплотный, несмотря на кажущуюся роскошь и красивость некоторых улиц и зданий. Он напоминает известного рода «дам», скрывающих под роскошным платьем от Ворта грязные лохмотья белья. Рядом с безумным швырянием (для чего в Баку существует несколько кафе-шантанов) легко нажитых денег, рабочие в «Черном Городе» и других нефтяных промыслах влачат жалкое и, порой, голодное существование. Но таков удел всех городов с большой промышленной жизнью. Колоссальные нефтяные богатства бакинского района, конечно, и создают те суровые местные законы жизни, в силу которых физиономии у одних сияют, а у других тускнеют.

Исторических памятников в Баку, разумеется, нет. «Историй» бывает --">