Владимир Семенович Кирсанов - Научная революция XVII века

прошлом столетии научная революция XVII в. понималась в достаточной степени однозначно. Общепринятым было суждение, что естествознание фактически было создано вновь XVII веком в результате крутого поворота от бесплодных толкований Аристотеля в схоластических университетах к экспериментальному изучению природы как таковой. Типичным выразителем этой точки зрения является, например, крупнейший английский историк Уильям Хьюэлл (в отечественной литературе его имя неправильно переводится как «Уэвелл»; кстати, это был один из учителей Дж. К. Максвелла в Кембриджском университете, который оказал на него большое влияние). Хьюэлл рассматривал Средневековье как период «почти совершенного пробела, который представляет история физической науки в течение тысячи лет от падения Римской империи» {3, с. 449}.

Согласно общепринятой точке зрения прошлого столетия, XVII век обозначил тот поворотный пункт, когда хитроумные логические экзерсисы и семантические головоломки уступили место прямому изучению природы посредством экспериментирования. Классическая задача — предмет многочисленных средневековых дискуссий: сколько ангелов может уместиться на острие иглы — мало заботила торговцев, предпринимателей и ученых XVII в. и стала с тех пор синонимом бессмысленного и никчемного занятия. Что казалось действительно важным — это практическая польза науки, создание новых машин для использования в промышленности, новые химические процессы для более эффективного использования естественных ресурсов, точные законы механики, на которых основывалось бы военное дело, точные астрономические таблицы для целей навигации (вспомним, что и XV в. началась эпоха великих географических открытий) и т. п. Таким образом, научная революция рассматривалась как отказ, а не продолжение традиции прошлых лет, а воплощением идеала ученого считался инженер.

Такое представление о научной революции, хотя и содержало в себе элементы истины, тем не менее являлось чересчур упрощенным. Коперник не проводил никаких экспериментов, Кеплер получил многие свои результаты исходя из мистического пифагорейского видения Вселенной, а Галилей и Ньютон при всем понимании ценности практических результатов шли в своем творчестве гораздо дальше требований непосредственной пользы в своих философских конструкциях.

Более того, по словам современного историка, ныне оказалось, что если и можно говорить о темной ночи Средневековья, то это было время, когда работали по ночам. В конце XIX — начале XX в. наблюдается резкое повышение интереса историков к культуре и науке периода Средневековья, в результате чего впервые были исследованы (и частично переведены) многие латинские и арабские первоисточники, содержащие трактаты по алхимии, медицине, механике, астрономии и оптике^[1]. Из этих исследований (среди которых наиболее важными были работы Дюзма {4, 5} следовало, что научные дискуссии в Средние века никак нельзя считать целиком бессмысленными или тривиальными, а также что многие черты и утверждения классической науки были предвосхищены в Средневековье. «Полстолетия дальнейшей работы, в процессе которой средневековые тексты были подвергнуты всестороннему анализу, разобраны, изданы и переведены, поставили эти выводы вне всякого сомнения. Почти аксиоматическая установка, державшаяся около трех столетий после Френсиса Бэкона, что средневековая философия — бессмысленное словопрение, более не выдерживала критики» {6, с. 202}.

Однако Дюэм сделал из своих работ и другой, более общий, вывод. Он пришел к заключению, что существовала определенная преемственность научной мысли от времени Средневековья до нового времени, а это, в свою очередь, привело его к мнению, что развитие науки представляет собой достаточно плавный процесс эволюции, где прогресс является результатом накопления экспериментальных и теоретических данных.

Так возник новый взгляд на характер научного развития, отрицавший существование научной революции. Его появление обнаружило недостаточность фактологической эрудиции у историков предыдущих поколений, и в то же время Дюэм и его последователи не смогли глубоко и всесторонне проанализировать обнаруженный ими материал так, чтобы выявить действительную связь и соотношения между результатами, содержащимися в найденных текстах, и трудами ученых XVI–XVII вв.

Эта работа была начата во второй четверти нашего века, и в результате --">