Леонид Михайлович Каптерев - В синегорских лесах

широкоплечий и кряжистый, как медведь. На нем затасканный стеганый пиджак, на голове — вытертая оленья шапка-ушанка, на ногах — высокие и мягкие сапоги, за спиной — двустволка и крошни^[3].

Легко и бесшумно, не зацепляясь ни за колодник^[4], ни за сучья, пробирается он через «шохру» — лесную трущобу, густо заросшую таежным ельником и пихтой. Это — знаменитый синегорский охотник Григорий Ермилыч, проводник Николая Степаныча и его юных спутников.

За ним, но далеко не так уверенно и ловко, идут остальные — Николай Степаныч, Михаил, Сергей и Дмитрий.

Кроме них, то появляясь на тропе, то пропадая в непроницаемой гуще леса, беззвучно скользит крупная, похожая на волка, серая лайка. Это — знаменитость и гордость ее хозяина, Григория Ермилыча, и предмет зависти всей охотничьей округи. Уроженец соседней Коми-области, Серко прекрасно обучен Ермилычем. В охотничьих походах он ищет, «облаивает» только ту дичь, за которой идет его хозяин. Если Ермилыч без выстрела проходит мимо «облаянного» глухаря, то Серко догадывается, что глухарь хозяину не нужен и дальше уже не останавливается перед этой птицей.

Так постепенно добирается он по своей собачьей смекалке до понимания, за какой дичью они с Ермилычем отправились.

В загадочном молчании затаился лес. Только вверху, где просвечивает кусочек голубого неба, гуляет ветер и покачивает гибкие вершины деревьев. А внизу, в извилистом и узком зеленом коридоре — тишина. Только большие грязно-бурые комары тянут свою песню да мохнатые пауки пугливо взлетают кверху, когда путники рвут густую, с застрявшими в ней жертвами, паутину.

Под ногами колодник да мхи и лишайники.

Почти тридцать километров прошли от Синегорья. Ермилыч повел группу прямыми, только ему известными путями.

Ноги путников, привыкшие к городским тротуарам, уже плохо слушались.

— Далеко еще, Ермилыч? — нарушил молчание Николай Степаныч.

Ермилыч оглянулся.

— Что, приустали маленько? — откликнулся он.

— Нельзя сказать, чтобы очень уж устали, а понаскучило.

— Скоро уж, скоро, — успокоил Ермилыч, — рукой подать.

Почва становится тверже, местность — выше. Среди густых зарослей ельника все чаще встречается сосна, потом ель совсем почти исчезает и начинается сухой сосновый бор.

Здесь Угра, встречаясь с Шудьей, образует довольно высокий мыс. Веселое место — куда лучше, чем сырая шохра.

Угра не широка, всего каких-нибудь десять — двенадцать метров, но глубока, быстра, и вода в ней такая чистая, что хорошо видно песчаное дно, с разбросанными кое-где крупными окатанными валунами.

Шудья еще меньше, но такая же быстрая и прозрачная.

У самой воды — золотая кайма чисто промытого. мелкого песка, а дальше — мягкая зеленая полоса ивняка, ольховника, малинника и смородины.

Ермилыч остановился.

— Как думаешь, Николай Степаныч, подходяще? — широким жестом показал он кругом. — По моему место — лучше не надо. И вода под рукой, и лесок хороший, веселый, да и сухо.

— Ну, конечно, чего же еще тут выбирать, — весело согласился Николай Степаныч. — А вы, товарищи, как?

— Здесь, здесь, — согласились ребята, снимая с утомленных плеч тяжелые ноши.

Застучали топоры. Звонко откликнулось лесное эхо. Ермилыч с Михаилом рубили молодые деревья, заготовляя жердочки и колья для легкого бивуачного навеса — «завальня».

Николай Степаныч с Дмитрием и Сергеем распаковывали багаж и доставали все, что было необходимо уже в первые часы: походную посуду, постельные принадлежности, термометры, барометр, карбидный фонарь.

Постели были чрезвычайно просты. Легкие байковые одеяла, небольшие крепкие наволочки — вот и все. Но в лесу больше и не нужно: мягкие пихтовые ветки — прекрасный матрац, а нежный пушистый мох — самая лучшая набивка для подушек. С такой подушкой можно путешествовать по лесу, куда угодно, — выспался, вытряхнул мох и сунул наволочку в карман, до следующего ночлега. Постель Ермилыча еще проще — толстый пиджак да шапка.

Куча жердей и гора веток приготовлены для завальня. А на веселом костре варилась похлебка из рябчиков и кипел вместительный эмалированный чайник.

— Не пора ли, уважаемый Григорий Ермилыч, отдохнуть и подкрепиться немного? — предложил Николай Степаныч.

— Не вредно, — согласился Ермилыч и вытер рукавом рубашки вспотевшее лицо. — Ну-ка, что у нас варево-то?

Он вынул из огня котелок, помешал в нем деревянной ложкой и --">