Георг Вильгельм Фридрих Гегель - Наука логики. Том II

усвоения всего этого богатства и необходимость удовлетвориться скудною отвлеченностью. Но если данная материя воззрения и многообразие представления признаются реальными в противоположность мыслимому и понятию, то это такой взгляд, отречение от которого служит условием не только Философствования, но предполагается даже религией; ибо как возможны потребность в ней и ее смысл, если беглое и поверхностное явление чувственного и частного еще считается за истину?…Поэтому на отвлекающее мышление следует смотреть не просто как на отстранение чувственной материи, которая при этом не терпит никакого ущерба в своей реальности, но оно есть скорее снятие последней и сведение ее, как простого явления, к существенному, проявляющемуся только в понятии». [10] Гегель вполне прав по существу против Канта. Мышление, восходя от конкретного к абстрактному, не отходит — если оно правильное (NB) (а Кант, как и все философы, говорит о правильном мышлении) — от истины, а_подходит к ней.

Абстракция материи, закона природы, абстракция стоимости и т. д., одним словом все научные (правильные, серьезные, не вздорные) абстракции отражают природу глубже, вернее, полнее. От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике— таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности.

Кант принижает знание, чтобы очистить место вере: Гегель возвышает знание, уверяя, что знание есть знание бога.

Материалист возвышает знание материи, природы, отсылая бога и защищающую его философскую сволочь в помойную яму.

«Главное недоразумение, которое здесь возникает, состоит в том мнении, будто естественный принцип или начало, от коего исходят в естественном развитии или в истории развивающегося индивидуума, есть истинное и по понятию первое». [10] (—Это верно, что начинают люди с этого, но истина лежит не в начале, а в конце, вернее в продолжении.

Истина не есть начальное впечатление)… «Но философия должна быть не рассказом о том, что совершается, а познанием того, что в нем истинно». [11] У Канта «психологический идеализм»: у Канта категории «суть только определения, проистекающие из самосознания». Повышаясь от рассудка к разуму, Кант понижает значение мышления, отрицая за ним способность «достигнуть полной истины». [11] «Считается (у Канта) злоупотреблением логики, если она, которая должна быть только каноном критики, признается за орган произведения объективных взглядов. [12] Понятия разума, в которых следовало бы чаять более высокую силу (идеалистическая Фраза!) и более глубокое (в ер н of!) содержание, уже не имеют в себе ничего конститутивного (надо: объективного), свойственного категориям; они суть только идеи; правда, вполне дозволительно употреблять их, но при помощи этих умопостигаемых сущностей, в которых должна бы была сосредоточиться вся истина, нельзя мыслить ничего, кроме гипотез, приписывать которым истину в себе и для себя было бы полным произволом и безумною отвагою, так как они не присущи никакому опыту. Можно-ли было бы подумать, что философия станет отрицать истину умопостигаемых сущностей потому, что они лишены пространственной и временной чувственной материи?» [12] XII И тут Гегель прав по сути: стоимость есть категория, которая лишена вещества чувственности, но она истиннее, чем закон спроса и предложения.

Только Гегель идеалист; отсюда вздор: «конститутивный» etc.

Гегель за познаваемость вещей в себе Явление есть проявление сущности NB Кант, с одной стороны, вполне ясно признает «объективность» мышления («тожество понятия и вещи»), [12] — а с другой стороны «С другой стороны опять-таки также точно утверждают, что мы не можем познавать вещей, каковы они в себе и для себя, и что истина недоступна познающему разуму; что та истина, которая состоит в единстве объекта и понятия, есть лишь явление, и именно на том основании, что содержание есть лишь многообразие воззрения. По этому поводу было уже упомянуто, что, напротив, именно в понятии снято то многообразие, которое свойственно воззрению в противоположность понятию, и что через понятие предмет возвращен к своей неслучайной существенности; последняя выступает в явлении, и потому явление есть не просто несущественное, а обнаружение сущности».

[12] «Навсегда останется достойным удивления, что философия Канта признала то отношение мышления к чувственному существованию, на котором она остановилась, лишь за условное отношение простого --">